Эдуард Стрельцов

Сказать и трудно, и легко. Легче всего опять напомнить о молодости, малом жизненном опыте, что, безусловно, соответствует действительности. Но можно посмотреть на эту драму под другим углом. Ведь чем всё закончилось? Мать Стрельцова фактически выставила беременную законную супругу Аллу из дома — при этом сам Эдуард присутствовал, однако лежал на кровати, отвернувшись к стене. Почему так жестоко, ведь «в девушках» Софья Фроловна Аллочку очень любила, «розочкой» называла? А потому, что молодая жена не оправдала конкретных надежд свекрови. Должна была стать союзницей, помощницей. Должна была удерживать супруга дома, отвадить его от общения с Автозаводской улицей: ведь, чистая правда, пройти спокойно по району Стрельцову откровенно не давали. И не стоит всё сводить обязательно к возлияниям, хотя они, разумеется, имели место. Нет, народ «хотел знать» — и знал в итоге — всё из первых уст. Вот идёт Эдик Стрельцов. Олимпийский чемпион, говорите? Заслуженный мастер спорта? Какие-то стадионы «за бугром» от него в восторге, а у тамошних тренеров к восхищению примешивается отчаяние? Ну и что! Это «у них» он «звезда», к которой не подступишься. А у нас он свой парень, местный. Сейчас подойдём к нему и спросим про перспективы «Торпедо», сборной и вообще, почему со «Спартаком» не забил, а с «Динамо» не отдал пас. Кроме того, как там с молодёжью и о чём, если на то пошло, Маслов думает... Да мало ли вопросов у своих к своему же. Это сегодня футболиста по телевизору расспрашивают. И то — журналисты. А ожидания болельщиков, как выразился доморощенный классик, являются их проблемами. Ну это когда те самые болельщики всё-таки до классика случайно добрались. Так-то игрок ныряет в иномарку — и будь таков. У Стрельцова тоже машина была, «победа». Только он её как-то быстро раскурочил. К тому же по ставшей родной Автозаводской пешком всегда способнее ходить. И с народом разговаривать. Впрочем, кто сказал, что он, Стрельцов Эдуард, не народ? Те обеспеченные товарищи, травившие его за дорогой салат и называвшие «барином», отчего-то забывали, что у торпедовского форварда была рабочая специальность. И слесарем он всегда мог бы устроиться. Так как же он мог отказать в общении таким же, как он, трудягам?

При этом я не собираюсь идеализировать то общение. И компании существуют разные. Ребята, донимавшие Эдуарда расспросами и набивавшиеся ему в компанию, не думали, естественно, о настоящем и будущем замечательного футболиста. Что же до Автозаводской — то она, конечно, стала символом родины, однако родина — не только Автозаводская. Большая страна ожидала от любимца миллионов большей сдержанности и умеренности. Но внушить ему «на месте» несложные вроде бы истины было, как видим, некому. Требовался человек, которого бы Эдуард слушался и уважал. А где ж его взять? Софья Фроловна по многим причинам той «должности» давно не соответствовала. Отец? Так он в Киеве давно. Связь не поддерживалась. По крайней мере, мать контакты отца с сыном точно не приветствовала. Анатолия Стрельцова попытались вычеркнуть из жизни Эдуарда.

И молоденькая Алла, получается, призвана была заполнить отсутствующую вакансию. Именно с ней должен был считаться в первую очередь народный кумир. Тем более после того, как юная супруга забеременела. Безусловно, такое важное событие обязано было переменить жизнь Эдуарда. Если бы... Если бы, опять же, оба не мыслили существования друг без друга. А вышло ровно наоборот. Несмотря на то что они встретятся после возвращения Стрельцова из заключения и Эдуард даже пойдёт вместе с Аллой выбирать для дочери одежду в магазин — жизнь они проживут порознь. «Я бы не смогла с ним жить», — честно признается много позднее А. П. Нилину первая стрельцовская жена.

Однако не много ли мы обсуждаем тему постороннего влияния на Стрельцова? Тут не смогли, здесь не сумели — а что же сам-то? Неужели действительно он настолько был слаб в жизни, сколь силён на футбольном поле, как следует из главы в книге «Центральный круг» В. К. Иванова и Е. М. Рубина? Стоит отметить, что в другом совместном труде — Э. А. Стрельцова и А. П. Нилина — эта оценка вызвала резко негативную реакцию. Действительно, в сорок с лишним лет не слишком приятно читать о себе: «...как всегда, подчинился чужой воле». Да и деление на существование в игре и после неё — весьма умозрительно. Футбол — часть жизни, и человек не может стать кардинально иным через неполных два часа. Это даже не роль в спектакле: обстоятельства в матче непредсказуемо изменчивы, и на это нужно реагировать всем личностным многообразием. Если таковое, конечно, имеется. Более того, в экстремальных условиях поединка и высвечиваются черты характера, которые в будничной повседневности не проявляются.

Кроме того, говорить о слабохарактерности человека, проведшего пять лет в колонии строгого режима и не потерявшего себя, как-то даже и неудобно. А возвращению после такой «отлучки» в футбол будет посвящена специальная глава.