Едва замаскированная автобиография

— По-моему, необрезанный. Видишь, сколько крайней плоти? Потяни.

— Здорово, правда? Гораздо лучше, чем когда без. Есть за что ухватиться.

— Слушайте девушки, вы меня извините, но так не пойдет.

— Беа только хотела похвалить.

— Да, не сомневаюсь. Но я чувствую себя как лягушка на уроке биологии.

— Может быть, мы возьмем его в рот? — предлагает Беатрис.

— С удовольствием, но только не сегодня. Может быть, когда у вас кончатся месячные.

— Но мы уедем раньше.

— Тогда боюсь, что это конец нашей тройки.

— Черт, это несправедливо. Мы никогда раньше не участвовали в тройке.

— Да. И я тоже.

* * *

— Послушай, Маркус, — говорю я за завтраком, — ты ведь ничего не расскажешь Молли, правда?

Мистер Мигарета украл мою душу

Все происходит в одной из тех деревушек с каменными домами и названиями из двух слов, которые лежат посередине между Челтенхемом и Оксфордом, но я не совсем уверен в деталях по причинам, которые вскоре станут ясны. Того, кто организовал вечеринку, зовут Сол; у него борода, красные щеки, он занимается чем-то связанным с возведением строительных лесов; паб напротив называется «Красный дракон» или как-то иначе (скорее иначе, потому что это было бы слишком большим совпадением).

Но есть другие подробности, запавшие мне в память. Такие, как грязно-желтый шаткий замок, где началось это безумие, паутина и мускусный запах в красной телефонной будке, дешевая современная мебель и дешевый ковер во всю комнату, где мы смотрели «Дугал и голубой кот» на дорогом телевизоре, узкий коридор у черного входа с бойлером, плащами, сапогами и раковиной, над которой я проглотил пинту соленой воды, пытаясь вызвать у себя рвоту.

Начнем с паба. Там мы — я, мой брат Дик, его подружка Сэффрон и еще два-три человека, назовем их Дженна, Дейв и Пит, — решаем съесть промокашку, запивая деревенским элем. Так мы пытаемся убедить себя в том, что это обычный пятничный вечер, в который мы выбрались немного выпить с друзьями. А не ночь фантастического разгула, развязности, безумного хохота и страха, в которую, как мы все знаем, он может превратиться — в зависимости от настроения и взаимодействия с психоделическими веществами, которые мы собираемся принять.

Они называются «красные драконы», поэтому у меня и возникли сомнения относительно названия паба. Однако это не обычные «красные драконы», а двойной обработки, из-за чего предполагается, что они вдвое крепче. Мы знаем много подробностей об этих вещах, или нам так кажется. Бэтмены (с картинкой Бэтмена или Джокера) такие слабые, что можно принимать их на вечеринке со своими родителями. Пурпурные омы (на которых изображен пурпурный значок ома) дают гарантированный пятичасовой кайф. Красные драконы вышибают мозги так, что нужно прятать ножи, запирать окна и ничего не планировать на уикенд.

Поэтому если нас немного подташнивает, когда мы съедаем кусочки промокательной бумаги вместе с глотками пива, то это потому, что знаем: назад дороги нет. С этого момента и до той поры, когда ковры закружатся в водовороте и зашепчутся занавески, мы принуждены ждать. Это как сцена в «Gallipoli», когда все готовятся идти в атаку: офицер в блиндаже слушает на граммофоне «Au Fond Du Temple Saint», солдаты курят последние сигареты, пишут письма домой и прикрепляют к стенам траншей своим штыками: каждый действует по-своему при ужасной мысли, что осталось совсем мало времени до свистка, по которому нужно будет карабкаться по лестнице, ведущей к неминуемой гибели. Хотя, конечно, наше положение не такое мучительное и опасное для жизни.

— Еще кружку? — спрашивает Дик.

— Не знаю, — говорю я. — Ты как считаешь?

— Я считаю — почему ты не можешь сказать «да» или «нет», как все другие? — говорит Дик и смотрит, какое впечатление он произвел на остальных.

— Может быть, тебе следовало объяснить, чем это будет хорошо или плохо для меня, — говорю я.

— Хорошо. Еще одно пиво сделает тебя менее напряженным, но ты можешь напиться в результате. Если не пить больше пива, то не случится ни того, ни другого.

— Гм. И как ты считаешь, что мне следует сделать?

— Я не знаю, что происходит у тебя в голове.

— У тебя должно быть некоторое представление — ты же все-таки мой брат.

— О, боже. Я забыл тебе сказать. Мне на днях звонила мама и сказала, что в больнице все перепутали. Оказалось, что ты — сын совершенно невротического профессора, который часами все анализирует, не в состоянии принимать решения и не может просто получать удовольствие, не задавая всех этих сложных вопросов о том, в чем сущность удовольствия, и т. п.

— Здорово. Теперь все становится понятным.

— Так будешь ты пить пиво или нет?

— Не знаю.

Начинают появляться постоянные посетители. Входя, они осматривают зал, останавливаются взглядом на нашей нише ровно настолько, чтобы показать, что видели нас, а потом устраиваются рядом с такими же завсегдатаями у стойки или у стола для игры с бросанием монет. Они здороваются, говоря с сильным акцентом. Иногда они с нарочитой медлительностью оглядываются через плечо и произносят что-то, неизменно встречаемое недобрым смехом.