Эдвард Мунк. Биография художника

В результате «совещания» было задумано и организовано грандиозное турне для осмотра достопримечательностей Кристиании и ее окрестностей. Сохранилась фотография роскошного открытого автомобиля: за рулем сидит Глазер, рядом с ним Гирлёфф, который, по всей видимости, указывает дорогу. В задней части автомобиля два ряда сидений, на которых лицом друг к другу сидят фрау Глазер, Мунк, Кольман, Яппе и Равенсберг.

Фрау Глазер свой портрет получила. Однако со следующей порцией немцев управиться было куда сложнее. Не успели уехать Перлсы, как заявился банкир Карл Штейнбарт с дочерью Ирмгард – разумеется, для того, чтобы заказать ее портрет. Гуго Перлс описал свои визиты к Мунку подробно, но, увы, с большими неточностями, объединив в воспоминаниях два приезда в один. Однако описание Штейнбарта получилось у него весьма жизнеподобным: «Высокий, тучный господин с грубым, как будто ему связки натерли наждаком, голосом принялся задавать очень странные вопросы: «Кто владеет самой большой коллекцией произведений Мунка?» Я ответил: «Расмус Мейер из Бергена». – «А сколько у него картин?» – «Тридцать три». – «Больше всего картин Мунка будет у меня, или мне не нужно ни одной».

В качестве смягчающего обстоятельства следует принять то, что Штейнбарт собирался сделать очень большой заказ – приобрести картин на 35 000 марок. Он явно намеревался оставить Расмуса Мейера позади. Однако осенью Штейнбарт поумерил аппетиты, отказавшись от части закупок; одновременно он сообщил Мунку нечто совершенно невероятное – будто одна из купленных им картин вывалилась из машины на полном ходу и потерялась!

Гуго Перлс в автобиографии описывает, как приятно они с женой провели время у Мунка – в интересных беседах и прогулках по окрестностям; кроме того, Перлс приобрел 340 графических работ, большая часть которых предназначалась для перепродажи Национальной галерее. Но эта идиллия мало похожа на реальность. Совсем иначе визит Перлсов описал Равенсберг: «Редко мне доводилось сталкиваться со столь неприятными людьми. Этой парочке во что бы то ни стало хотелось заполучить старые пробные оттиски, существующие в единственном экземпляре, которые мы спрятали от них в заранее подготовленном шкафу. М. по собственному опыту знал, что, попадись оттиски на глаза настырным супругам, живыми нас не отпустят».

Пребывание Перлсов в доме Мунка закончилось форменной ссорой. Фрау Перлс тоном обиженного ребенка заявила: «Если бы доктор Линде только знал, каким вы теперь стали», – и парочка назойливых коллекционеров убралась восвояси. Мунк был совершенно выбит из колеи:

Всякую мысль о будущем омрачает видение толп людей, что будут являться сюда и портить мне лето. Мне не хватает нервов, чтобы выносить это дни напролет, хотя я высоко ценю их интерес ко мне и чрезвычайно благодарен Германии за гостеприимство и понимание. Моими первыми и лучшими друзьями навсегда останутся Шифлер, доктор Линде, Кольман, а также доктор Глазер, однако я не могу лично договариваться и торговаться с бестактными людьми, которые готовы осаждать меня, пока не лишат последних сил и не вынудят продать им графические оттиски, существующие в единственном экземпляре, – нет, этого я не вынесу, этому надо положить конец.

Среди немцев, посетивших Мунка тем летом, был и профессиональный торговец картинами. Напомним, что отношения между Мунком и гамбургской фирмой «Комметер» складывались не очень удачно. Контракт, на который художник поначалу возлагал большие надежды, был расторгнут в 1907 году, и расстались стороны весьма недовольными друг другом. Тем не менее в 1913 году представитель «Комметер» Альберт Оберхейде, написавший Мунку в период выяснения отношений не одно негодующее письмо, побывал у него и купил графику для дальнейшей перепродажи; при этом Оберхейде избегал малейшего намека на прежние разногласия. И тон писем, и предложенные Мунку условия сотрудничества разительно изменились. «Я никогда не забуду удивительных дней, что провел в Моссе и Витстене», – пишет Оберхейде. Теперь и речи не шло о процентах или авансе – «Комметер» платила за графику наличными и всю сумму сразу. «Ваши работы продаются, как горячие пирожки», – сообщал Оберхейде. В сентябре он просит прислать еще графики, а деньги обещает отправить незамедлительно!

Завершив баталии с Перлсами и Штейнбартом, Мунк и Равенсберг отправились в Стокгольм. Затем Мунк в очередной раз посетил Германию, на сей раз в связи с готовящейся выставкой – берлинской публике, ранее познакомившейся с «Историей», предстояло увидеть и другие картины, предназначенные для университетской Аулы. Мунку отдали главный выставочный зал, места там хватало – поэтому он представил и несколько других картин, однако их почти не заметили – все внимание и критики, и публики было приковано к монументальным декорациям. «Стоит посетить выставку ради одних только этих эскизов», – писал берлинский критик.