Эдвард Мунк. Биография художника

Рольфа Стенерсена вряд ли можно назвать другом Мунка, однако он был весьма полезен художнику. Стенерсен не только тратил огромные деньги на пополнение своей коллекции работ Мунка, но и оказывал ему чисто практическую помощь – например, в 1931 году при подготовке к выставке в Эдинбурге, которая должна была ознаменовать первый шаг на пути освоения Великобритании. В тот год Мунк побил все рекорды – он провел 20 выставок живописи и графики в 10 странах, и без посторонней помощи ему было не обойтись.

Стенерсен был достаточно умен, чтобы не просить Мунка о взаимных одолжениях. Но один раз, когда критика встретила в штыки его первый роман «Спокойной тебе ночи», все же не удержался и попросил, чтобы Мунк написал о романе несколько добрых слов. А чтобы художник не слишком затруднял себя, Стенерсен даже предложил свою формулировку: «Оригинальная книга, замечательная и глубокая!»

В Германии ряды друзей Мунка тоже потихоньку редели. Весной 1931 года после длительной болезни скончался давний поклонник Мунка Отто Геттнер – один из немногих, с кем художник был на «ты» и кому часто передавал приветы в письмах. Мунк отправил вдове Геттнера письмо с выражением соболезнований, чем та была очень тронута.

Зато другой его немецкий друг и поклонник Эберхард Гризебах был по-прежнему энергичен и бодр и активно искал встречи с художником. В письмах Гризебаху Мунк несколько раз с несвойственной ему откровенностью высказывался о собственном творчестве; при этом он постоянно ссылался на беседы, которые они вели в 1908 году в Варнемюнде:

На самом деле мое творчество является отражением моей личности и одновременно попыткой объяснить себе свои взаимоотношения с миром. Таким образом, оно – это своего рода проявление эгоизма, но я всегда надеялся, что через творчество помогаю обрести ясность и другим. Мои врожденные склонности и болезни вынуждают меня верить в детерминизм…

Осенью 1932 года Гризебах приехал в Осло, и Мунк встретил его с распростертыми объятиями. Остановился Гризебах в гостинице, но посещал Экелю каждый день в течение недели. Мунк затеял написать с гостя два портрета – один поясной, другой в полный рост. Конечно, за неделю закончить портреты он не успел, однако полагал, что ему удалось-таки ухватить двойственность характера Гризебаха – сосуществование Фауста и Мефистофиля в его душе, – что так заинтересовало его и вдохновило взяться за работу. Правда, художник остался не вполне доволен картинами:

Я совсем не портретист – хотя мне и удавалось писать хорошие портреты. Эти два нельзя назвать хорошими работами, скорее это наброски. Зато они интересны с точки зрения психологической живописи, поскольку изображают два различных состояния души.

Гризебах, кстати, был удручен открывшейся благодаря Мунку двойственностью своего характера и винил себя в незрелости, не позволяющей достигнуть такого душевного состояния, что заслужило бы одного гармоничного портрета.

Эти портреты подтолкнули Мунка к созданию целого ряда картин, объединенных общим мотивом двойственности. Его всерьез увлекла проблема раздвоения личности. Вскоре он добавил к двойникам и женскую фигуру в образе Гретхен и в итоге пришел к выводу, что рисует сам себя.

Словом, Мунк по-прежнему был в состоянии увлекаться новыми мотивами, которые требовали от него больших творческих усилий. И по-прежнему был способен живо воспринимать достижения других художников. Осенью 1932 года в Осло прошла крупная выставка современного немецкого искусства, которая привела его в восторг, – возможно, не в последнюю очередь потому, что во многих работах было заметно его влияние. В черновике письма фрау Шифлер Мунк писал: «В особенности меня обрадовало то, что на выставке были представлены почти все мои – а значит, и Ваши – знакомые и друзья». Отдельного упоминания удостаиваются Кирхнер, Нольде и Эрих Геккель[110].

«Твой венок вызвал всеобщее восхищение…»

Спустя всего несколько дней после смерти Яппе Мунк лишился еще одного близкого человека. Весной 1930 года девяностолетняя тетя Карен перенесла тяжелую болезнь. Следующей зимой ее состояние вновь резко ухудшилось; в январе Ингер написала Мунку, что тетя зовет его к себе. Однако посетил ли он ее перед смертью, осталось неизвестным.

Карен Бьёльстад умерла 12 мая 1931 года. Ингер писала: «Она меньше, чем кто-либо, могла смириться с медленным угасанием». До самого конца эта необыкновенная женщина сохраняла трезвый рассудок.

Карен Бьёльстад с честью выполнила взятые на себя свыше шестидесяти лет назад обязательства. Она заменила детям сестры мать, в то же время не претендуя на ее место в их сердце. Вот одно из ее последних писем Мунку:

Дорогой Эдвард!

Просто хотела передать тебе сердечный привет, ведь завтра, 10 мая, твоей незабвенной матери исполнилось бы 83 года!

С приветом – Ингер и преданная тебе Карен Бьёльстад.

На березах проклюнулись листочки – какая красота!