Эдвард Сноуден. Личное дело

Единственные две страны, о которых я знал, что там существовала и раньше тотальная слежка, – это две главные противоборствующие стороны во Второй мировой войне. Одна из них была врагом Америки, другая – ее союзником. И в нацистской Германии, и в Советском Союзе самые первые ранние признаки государственного надзора были внешне облечены во внешне безобидную форму переписи населения. В Советском Союзе первая Всесоюзная перепись населения проводилась в 1926 году и помимо простого счета имела на повестке дня свою задачу: советских граждан в открытую спрашивали о национальности. Полученные результаты убедили советскую элиту, в большинстве своем этнически русскую, что она находится в меньшинстве по сравнению с совокупными массами жителей, заявлявших о своей принадлежности к традициям Центральной Азии – узбеков, казахов, таджиков, туркмен, грузин и армян. Те результаты существенно повлияли на решимость Сталина выкорчевать эти культуры путем «перевоспитания» национального населения в духе лишенной корней идеологии марксизма-ленинизма.

Перепись 1933 года в нацистской Германии – аналогичный статистический проект, однако она проводилась уже с помощью компьютерных технологий. Она инициировалась для подсчета населения Рейха с тем, чтобы контролировать его и проводить чистки, в первую очередь – евреев и цыган, еще до зверского уничтожения мирного населения за пределами своих границ. Для осуществления этих целей Рейх установил партнерство с Dehomag, немецким филиалом американской компании IBM, которой принадлежал патент на перфокарточный табулятор, своего рода аналог компьютера – он пересчитывал отверстия, сделанные в перфокартах. Каждый житель страны был представлен одной перфокартой, определенные отверстия соответствовали определенным параметрам их идентичности. В колонке № 22 размещались сведения о религиозной принадлежности: первое отверстие – протестант; отверстие второе – католик; третье отверстие – иудей. В 1933 году нацисты еще официально считали еврейство не расой, а религией. От этих воззрений отказались спустя несколько лет, к тому времени, как вся собранная переписью информация стала активно использоваться для выявления евреев и депортации их в лагеря смерти.

Любой современный смартфон сам по себе обладает большей компьютерной мощностью, чем вычислительные машины Третьего рейха и Советского Союза военного времени, вместе взятые. Помня об этом, убеждаешься не только в технологическом превосходстве американского разведсообщества, но и в той угрозе, которую оно несет демократическому правлению. Меньше чем через столетие после этих переписей технологии сделали умопомрачительный рывок – чего нельзя сказать о законах или моральных принципах, которые могли бы сдерживать отрицательные стороны этого прогресса.

Соединенные Штаты, конечно, тоже проводили перепись. Конституция утвердила порядок проведения американских переписей населения и документально закрепила их как официальный федеральный подсчет населения каждого штата для пропорционального представительства делегатов в палате представителей конгресса США. Этот подход был новшеством: авторитарные государства, включая британскую монархию, которая управляла колониями, традиционно использовали перепись для назначения налогов и учета молодых людей, подлежащих воинскому призыву. Гениальность американской Конституции в том, что она преобразовала механизм притеснения в механизм демократии. Перепись населения, находящаяся под юрисдикцией сената, законодательно должна была проводиться каждые десять лет – примерно столько времени требовалось для обработки данных большинства американских переписей, начиная с первой в 1790 году. Этот десятилетний перерыв был сокращен после переписи 1890 года, в ходе которой впервые в мире использовались ранние формы компьютеров (прототипы тех моделей, что IBM впоследствии продала нацистской Германии). С применением вычислительной техники время обработки данных сократилось вполовину.

Цифровая технология не просто усовершенствовала процесс учета – она упразднила его как устаревший. Массовое слежение сегодня – это нескончаемая «перепись населения», существенно более опасная, нежели любой опросник, высланный по электронной почте. Все наши устройства, от телефонов в карманах до компьютеров в рюкзаках, по сути, миниатюрные «переписчики», наши постоянные «летописцы». Мы носим их в своих рюкзаках и в карманах, а они помнят все и не прощают ничего.

Япония стала моим «атомным моментом». Именно тогда до меня окончательно дошло, куда ведут новые технологии, и если мое поколение не вмешается, все будет становиться только хуже. Трагично будет, если ко времени, когда мы наберемся решимости оказать сопротивление, оно окажется тщетным. Грядущие поколения привыкнут жить в мире, где слежка – уже не временный эпизод, вызванный «юридической необходимостью», а данность: всеслышащее ухо, всевидящее око и память, бессонная и неотступная.