Эдвард Сноуден. Личное дело

Подошел продавец, истолковав мое остолбенение как признак проявленного интереса: «Поразительно, не так ли?» – и принялся демонстрировать его работу. В дверь холодильника был встроен экран, рядом с ним имелся держатель с крошечным стилусом, позволявшим нацарапать записку. Не нравятся каракули – можно записать даже аудио– или видеообращение. А еще можно использовать экран как обычный компьютер, так как холодильник подключен к Интернету через вайфай. Так что заодно можно проверить почту или вести ежедневник. Можно посмотреть клипы на YouTube или послушать музыку в MP3. С холодильника можно даже позвонить. Я еле удержался, чтобы не набрать номер Линдси, мол, звоню тебе с холодильника.

Помимо этого, продолжал продавец, компьютер холодильника следит за температурой внутри и, сканируя штрихкоды магазинов, проверяет свежесть ваших продуктов. Он сообщает об их пищевой ценности, а также предлагает рецепты блюд. Стоил холодильник, по-моему, девять тысяч долларов. «Доставка включена», – добавил продавец.

Обратно домой я вел машину со сконфуженной путаницей в голове. Не уверен, что это был тот самый резкий скачок технологий, технология будущего, которую нам так обещали. Не сомневался я лишь в одном: эта штука имела выход в Интернет, а значит, могла доложить производителю обо всем, чем пользуется владелец, включая все данные о домашнем хозяйстве. Производитель, в свою очередь, продаст эти данные на сторону и получит прибыль. А мы, как предполагается, еще и заплатим за такую честь.

Я недоумевал, что так переживал из-за правительственного надзора, когда мои друзья, соседи и все сограждане с радостью устанавливали надзор корпораций у себя дома, позволив высматривать что-то в своих кладовках столь же успешно, как в Интернете. А ведь еще оставалось лет пять до технологии «умного дома» и «виртуальных помощников», таких как Amazon Echo и Google Home, с гордостью внесенных в спальни и возложенных на ночные столики – записывать и передавать всю активность, анализировать привычки и предпочтения (не говоря уже о фетишах и странностях) – словом, собирать все данные, которые позже будут переработаны в алгоритмы рекламы, а далее – конвертированы в звонкую монету. Данные, которые мы оставляем уже потому, что просто живем (или позволяем надзирать за собой, пока живем), будут обогащать частный бизнес и обеднять наше частное бытие в равной мере. Если государственная слежка имела результатом превращение гражданина в субъект, по милости государственной власти, то надзор корпораций превращал потребителя в продукт, который будет продан другим корпорациям, аналитикам данных и рекламодателям.

Складывалось впечатление, что каждая крупная технологическая компания, включая Dell, внедряет новые гражданские версии того, над чем я работал в ЦРУ: «облако». (Известно, что компания Dell четырьмя годами ранее пыталась зарегистрировать торговый знак cloud computing, «облачные вычисления», но получила отказ.) Я был поражен, как люди охотно подписывались на такое, с воодушевлением размещали свои фото, видео, музыку и электронные книги, чтобы иметь к ним постоянный доступ – и как они не отдавали себе отчета, почему столь суперсложные и удобные способы хранения предлагаются им так дешево, а порой и задаром.

Не думаю, что я встречал раньше такую концепцию, которую одновременно стремились внедрить и в разведке, и в частной жизни. Dell с такой же эффективностью продавали «облако» Центральному разведывательному управлению, с какой Amazon, Apple и Google предлагали своим пользователям. Я и сейчас, закрывая глаза, слышу голос Клиффа, рассказывающего пиджакам из ЦРУ, что «облачный сервис поможет легко устанавливать обновления безопасности на все компьютеры агентства» или «у вас появится возможность отследить, кто имеет доступ к тем или иным файлам по всему миру». Облако было белым, пушистым и таким спокойным, плывущим высоко над всеми дрязгами. Много облаков делают небо хмурым, но одно облако защищает, дарит желанную тень. Мне кажется, у всех невольно появлялись ассоциации с райскими небесами.

Dell наряду с крупнейшими частными компаниями, также поставивших ставку на облачный сервис – Amazon, Apple и Google, – рассматривали его как новую эру компьютерных технологий. Но по сути, это была регрессия – возврат к мейнфреймам[55], то есть серверной архитектуре ранней компьютерной «эры», когда многие пользователи зависели от единственного и мощного суперкомпьютера, технически поддерживать который могли только элитные кадры профессионалов. Мир отошел от этой имперсональной модели только в предыдущем поколении, когда предприятия, подобные Dell, разработали персональные компьютеры – достаточно дешевые, достаточно простые, рассчитанные на простых смертных. Ренессанс, который последовал за этим, породил настольные компьютеры, ноутбуки, планшеты, смартфоны, словом, все приспособления, которые предоставляли людям свободу в творчестве и работе. Оставался только один вопрос: как все это хранить?