Ее город

Ранним утром Юй Шого проснулась. Это было мирное, чистое пробуждение, когда тело словно плавится, постепенно перетекая из состояния далекого первобытного наваждения в реальность. Веки легонько затрепетали: сначала томные и обмякшие, потом они набрали силу, глаза открылись, и девочка наконец шагнула в настоящее.

(2)

Подобное пробуждение — истинная радость, такое ощущение доступно не каждому, это состояние даруется невинности либо достигается в практике просветления. Возможно, дело в том, что Юй Шого всего четыре года? Четыре года — первый самый ценный возраст в жизни человека, на этом этапе просыпается интеллект, который управляет всеми человеческими инстинктами; так ветер раздувает пламя, и костер этот мечется, как хочет, естественный и свободный. Посмотрите издалека, подумайте, закрыв глаза, о том, насколько прекрасно спокойное пробуждение четырехлетней девочки.

(3)

Когда погода хорошая, Юй Шого даже не надо выходить на улицу, чтобы проверить, каково там. В хорошую погоду солнечный свет яркий, бодрящий, смелый, дерзкий, он бьет прямо в цель и заражает своей яркостью. Вся комната и каждый предмет мебели сияют, когда свет проникает в волокна штор, высвобождая первоначальное дыхание ткани, разливается по всему помещению, и кажется, будто свежий воздух с улицы льется на кровать. Как может Юй Шого не понять, что сегодня хорошая погода?

Юй Шого открыла глаза и обрадовалась хорошей погоде. Девочка чуть-чуть полежала, а потом громко объявила: «Гого проснулась!»

Проснувшись, она перестала быть Юй Шого. Это имя выбрали для нее родители, оно довольно официальное и складывается из трех иероглифов; на первом месте стоит фамилия, что в первую очередь отражает семейную преемственность. Но это для девочки совершенно неважно. Она всегда называла себя «Гого». Есть еще одна условность, существовавшая в обществе задолго до рождения Юй Шого: все должны говорить о себе в первом лице — «я». Юй Шого отказалась выполнять это соглашение, девочка решила для себя, что она просто «Гого», и с одиннадцатого месяца начала называть себя именно так: «Мамочка, обними Гого», «Гого пришла!» или «Гого пора идти».

С тех пор, сколько взрослые ни учили, ни поправляли, ни ругали, это не помогало. Малышка упорно называла себя «Гого», это длилось три бесконечных года. В итоге ее упрямый отец, авторитарный заведующий детским садом, куда водили Юй Шого, и все соседи по жилому комплексу, где жила их семья, бессознательно подчинились воле маленькой девочки.

— Гого проснулась! — снова объявила Юй Шого.

В этот раз ей показалось, что в ее голосе звенит пустота. Ее глаза заблестели, полные сомнений и догадок, она насторожилась. Неужели никого рядом нет? Неужели дедушка с бабушкой одновременно ушли куда-то? Проснуться и обнаружить себя в одиночестве в пустом доме — такого с Юй Шого раньше не случалось, от этого мир словно сразу стал необъяснимым.

Как только мир становится необъяснимым, возникает неуловимая паника. Юй Шого села и энергично потерла глаза и нос. Страх часто цепляется за детские глаза и носы, и Юй Шого изо всех сил постаралась прогнать его. Она любит поболтать, язык — ее самое мощное оружие. Так что она начала говорить сама с собой.

— Дедушка, Гого проснулась. Ты все еще на овощном рынке? Или на птичьем рынке? О, я поняла, ты дразнишь ту майну на птичьем рынке. Но разве майна расскажет, что Гого проснулась? Нет!

— Бабушка, Гого не спит. Ты все еще танцуешь на площади[50]? Солнышко вышло, ты все еще танцуешь? Если ты и дальше продолжишь танцевать, станет очень жарко. Тебе нужно домой. Если ты не вернешься, то Гого проголодается.

— Мамочка, Гого проснулась. Гого знает, что мама в Гонконге, это очень далеко, надо лететь на самолете. Мама ждет ребеночка и вернется, когда он родится, а то сейчас живот очень тяжелый.

— Папочка, Гого проснулась. Ты, должно быть, сейчас едешь на работу. Я знаю, что папочка очень-очень-очень занят, и ему всегда нужно работать. Гого надо взять себя в руки.

— Братик, Гого проснулась. А ты? Проснулся? В Гонконге сегодня солнышко? У нас тут очень солнечно. Ладно, братик, можешь не отвечать.

Младший братик не говорит. Гого знала, что младший братик пока только слушает, а сам говорить не хочет. «Почему ты не хочешь говорить? Вот Гого очень любит разговаривать».

Сев в кровати, Юй Шого говорила громко и серьезно. Она подбирала слова, чтобы найти родных и почувствовать их физически. Она старалась сохранить спокойствие. Ей стало легче. С торжественным лицом она героически заявила этому ненормальному миру: «Гого не будет бояться, понятно? Гого не будет плакать, понятно?»

(4)