Ее город

Эта спонтанная идея очень всех вдохновила, люди воодушевились и принялись распределять роли. Несколько мужчин отправились на улицу за закусками, другие пошли за пивом, а женщины расставляли столы и скамейки. В мгновение ока прибыли тележки с едой из двух ларьков, за ними на велосипеде с прицепом приехала жена владельца ресторана; она привезла всевозможную еду, включая любимые деликатесы Уханя: куриные лапы, хрящи, утиные языки, утиные ласты, вонючий тофу, картофельные ломтики и корни лотоса на шпажке. Соседи быстро поставили гриль; угли, мягко раздуваемые банановым веером, волшебным образом разгорались, становясь все более красными; продукты разложили на решетке, и по двору поплыли приятные ароматы. Затем на гриль в несколько слоев насыпали горсть тмина, раздалось шипение, масло вспыхнуло, а дым вдруг рассеялся, уносимый ветром. Соседи глубоко вдыхали и весело чихали. Я только и слышала вопли Чжан Хуа: «Будь здоров! Будь здорова!» Соседи внимательны к соседям даже в мелочах; они боятся, что чихнувшему будет неловко, поэтому вливаются в общий хор пожеланий здоровья, и эта полифония одновременно помогает справиться с затруднительным положением и благословляет. На каждом столе — тарелка с горкой порошка чили, дикого перца и сычуаньских соленых огурцов, рядом — тарелки с легкими закусками, кресс-салат, чеснок, лук-шалот, кунжутное масло, соевый соус, уксус, глутамат натрия[74]. В нашем дворе теперь витали запахи Синьцзяна, Сычуани, Хунани и Юньнань-Гуйчжоуского плато.

Барбекю приходится ждать некоторое время. Но уханьцы нетерпеливы и не могут спокойно ждать готовой еды. А потому обстановка напоминала настоящую уханьскую столовую, где не нужно разговаривать друг с другом. На другом конце стола жена хозяина ресторана с раскрасневшимся лицом и грязными прядями вокруг лица, несмотря на всю суету, выкроила время и подала тарелку с утиными шеями. Утиные шеи не жарят на гриле, это готовый маринованный продукт, и на вкус они так хороши, что на душе становится тепло. В мгновение ока все заняли места, принялись пить пиво и есть утиные шейки в ожидании, пока принесут горячее. Для тех же, кто не выпивал, на велопарковке подготовили огромное количество разнообразных напитков.

Внезапно старый носильщик куда-то делся. Чжан Хуа мобилизовала одного из охранников на поиски, и оказалось, что старик доковылял до ворот, но ноги его еще не окрепли и плохо слушались.

Охранник остановил его. Чжан Хуа выругалась:

— Ну ты даешь, старикан!

Тот пробормотал:

— У меня есть деньги.

— Ах ты, старый хрыч! Деньги деньгами, но ужин — совсем другое дело. Это совместный праздник.

Старый носильщик буркнул:

— Я не знаю, как такое есть.

Чжан Хуа перебила:

— Учись! Если ты не можешь даже есть научиться, то как вообще жить?

Закончив, Чжан Хуа развернулась и зашагала обратно. Охранник повел за ней старика.

Мы все ели, пили и ощутили жалость при виде старого человека, которого привели чуть ли не насильно. Он явно знал свое место и не смел присваивать чужое, не переступал границ и не сидел наравне со всеми, а потому соседям хотелось побаловать его и сказать ему что-то приятное. Все наперебой предлагали:

— Иди сюда, садись. Ешь от пуза. А то ты, бедный, каждый день одними пампушками питаешься. У нас тут в Ухане нет особых деликатесов — они в Пекине, Шанхае и Гуандуне, а нам остаются лишь отходы. Это не обидно, таков выбор истории. Но и эти отходы надо приготовить так, чтобы хотелось язык проглотить. Ты же знаешь председателя Мао — он великий человек, да? Так вот, председатель Мао говорил, что вонючий тофу в Хунани очень вкусный! А в Ухане тофу еще вкуснее, просто председатель Мао не успел по этому поводу высказаться. Кушай, кушай!

Старик часто кивал, но за стол вместе со всеми не сел. Он поставил корзину и опустился на маленькую скамейку чуть поодаль. Жена хозяина ресторана тут же принесла ему утиную шею и шашлык, открыла пиво и поставила у его ног вместе с одноразовым пластиковым стаканчиком. Она была тетка умная и понимала, что старик — всего лишь старьевщик, но, глядя на то, как относились к нему жители нашего ЖК, обслужила его без снисходительности, хотя и не слишком дружелюбно. Старый носильщик уловил это и кивал в знак благодарности. Ел он осторожно и культурно, лишь слегка пережевывая пищу, будто у него плохие зубы. После нескольких глотков пива лицо и шея старика стали напоминать пересохший на солнце соус, поэтому он все время передвигал маленькую скамейку и, наконец переместившись в тень, спрятался и закурил. Чтобы не смущать старого носильщика, мы все сделали вид, что не замечаем его, и больше с ним специально не заговаривали.

(14)