Ее город

В итоге Чжань Гобинь перебрался-таки в деревню. Но не в качестве крестьянина, который целые дни проводит уткнувшись носом в землю и выпятив зад к небу. Он занял должность чиновника в коммуне, а спустя три месяца торжественно вступил в ряды КПК. Именно об этом мечтал его отец, всю жизнь работавший в поте лица. Основной обязанностью Чжань Гобиня было доносить идеи «Культурной революции» до образованной молодежи, воплощая их в жизнь и тем самым продвигая революционное дело к благополучному финалу. Слишком простая задача, поскольку народ в деревне оказался крайне необразованным. Чжань Гобинь переписал статью «Если бы Карл Маркс участвовал в „Культурной революции“» и повесил во дворе; параллельно эту же статью напечатали на вощеной бумаге, переплели и получившиеся брошюры раздали образованной молодежи. Этого «хода» было достаточно, чтобы произвести фурор. В результате самого Чжань Гобиня и подвиг, который он совершил в возрасте шестнадцати лет, водрузив красное знамя на высотку, воспевали на каждом шагу, и рассказ обрастал все новыми захватывающими и нереальными подробностями. В сельской местности больше всего любят сказки. Чжань Гобинь быстро закрепился там, завоевал доверие и симпатию местных бедняков и середняков и заслуженно считался самым известным образованным молодым человеком в коммуне.

Чжань Гобинь пережил еще одну трансформацию, сопровождавшуюся великой печалью, грандиозной радостью и скрытым благословением, и на этот раз он почувствовал, что по-настоящему повзрослел. Он убедился, что в самом деле обладает политической хваткой и определенными навыками, — именно эти качества нахваливал отец, когда умолял его поехать в деревню вместо младшего брата. Возможно, отец не льстил ему и не задабривал, а действительно знал ему цену. Как и большинство представителей образованной молодежи, Чжань Гобинь, конечно, не готов был пустить корни в сельской местности на всю жизнь. Сельская местность, безусловно, являлась позолоченным горном революции, а также карьерным трамплином. После вступления в партию полагалось планировать поступление в университет. Если крестьяне-бедняки и середняки порекомендуют человека как достойного кандидата в вуз, то можно со спокойной душой возвращаться в город и в дальнейшем не беспокоиться о хорошем месте работы.

Тихими сельскими ночами у Чжань Гобиня было много времени, чтобы обдумать план на ближайшие годы. Из-за беспрерывного сбора урожая казалось, что времена года сменяются здесь с молниеносной скоростью, и Чжань Гобинь чувствовал, что молодость проходит. Он сделал выводы из предыдущих неудач. Ему уже чуть за двадцать, так что упускать возможности больше нельзя, ведь, помимо личного политического капитала, он не приобрел горизонтальных связей, не завел друзей из коммун, уездов, провинций и городов, в том числе из Пекина. В итоге Чжань Гобиню пришлось пойти на величайшую хитрость, чтобы реализовать свой план по поступлению в университет. Именно тогда в поле его зрения и попала Цзя Чуньцзяо.

Повышение социального статуса посредством брака — древний, но все еще эффективный способ. У Цзя Чуньцзяо, сельской учительницы, любимой младшей дочери секретаря коммуны, было пухлое лицо с красными щеками; на фоне алых губ ее зубы казались белоснежными — редкое явление среди деревенских девушек. Очень смешливая, она чуть что хохотала, но смех ее не выглядел глупым, в нем всегда звучала радость. Чжань Гобиню нравилась улыбка Цзя Чуньцзяо, и он счел ее лучшим вариантом из имеющихся.

По вечерам после уроков Цзя Чуньцзяо часто приходила ужинать в столовую коммуны. Однажды Чжань Гобинь подсел к ней со своей миской риса. За столом он вел себя очень культурно; когда ему захотелось кашлянуть, прикрыл рот рукой, а потом еще и извинился. Цзя Чуньцзяо радостно рассмеялась. Ничего себе, городские даже за кашель извиняются! Но тут девушка поймала себя на мысли, что это извинение пришлось ей по душе. Чжань Гобинь извинился пару раз, и Цзя Чуньцзяо влюбилась в него. В другой день она на виду у всех собравшихся в столовой открыто пронесла свою миску с рисом и села напротив Чжань Гобиня. Девушка ела и приговаривала:

— Вот погляжу я на вас, городских, на кожу вашу…

В этой коммуне она могла себе позволить говорить, что вздумается, поскольку отец ее был «императором», а она «принцессой». Она с жаром взглянула на молодого человека, а потом палочками легонько скользнула по его руке и заявила:

— У вас, городских, кожа больно хорошая. Не просто белая, а еще и блестящая, словно ткань с вышивкой, плотная, гладкая, но мягкая.