Ее неотразимый защитник

Ей стоит получить образование для того, чтобы устроиться на хорошую работу. В конечном итоге они поженятся и заведут детей. Все будет идеально. Но торопиться, конечно, некуда. Вся жизнь впереди.

– Ты с ума сошел?! – Таш вскочила, засыпав печенье песком. Чай не разлился только потому, что Митч успел придержать флягу. – Снова пойти учиться?! С какой стати?

Митч развел руками.

– Я просто предложил, и…

– И я не собираюсь бросать работу!

– Но там же опасно! – Он тоже вскочил.

– Ерунда! Я могу сама о себе позаботиться. – Она ткнула его пальцем в грудь. – Мне нравится моя работа. Она для меня важна.

Митч упал духом.

– Но…

– И она не такая опасная, как твоя!

– Это другое дело!

– Почему? Тебе же она нравится? Ты хорошо с ней справляешься? – Она сложила руки на груди. – Ты не собираешься в этом своем замечательном сценарии отказаться от своей работы?

– Конечно нет, – нахмурился Митч.

– И я не собираюсь к тебе переезжать. – У Таш было ощущение, что она начала не с самого важного, ну да ладно. – Мы провели вместе всего три дня!

Жизнь никогда не складывается так идеально, как придумал Митч. Он сам прекрасно это знает.

– Не важно, как долго ты кого-то знаешь. Важно, как хорошо ты знаешь, – он указал большим пальцем на свою грудь, на сердце, – вот здесь. Нужна храбрость, чтобы следовать за своими чувствами.

Он называл ее трусихой? Таш стиснула кулаки до дрожи.

– Я покажу тебе чувства! Ты хочешь посадить меня в золотую клетку! И я знаю, это потому, как беспомощно ты себя чувствовал в ситуации с твоей мамой. Но я никому не позволю отнять у меня свободу. Я взрослый человек, и у меня есть право принимать собственные решения. Я знаю, каково это – никак не контролировать свою жизнь, и не собираюсь возвращаться к этому снова.

Они смотрели друг на друга, тяжело дыша.

Таш вспомнила, как восемь лет назад у нее разбивалось сердце, и страх сжал ей горло. Она взмахнула рукой.

– Да что с тобой такое? Вчера ты был вполне разумен, а сегодня ведешь себя как… пещерный человек!

Митч провел рукой по лицу.

– Я думала, это женщины, а не мужчины начинают строить планы на свадьбу и семейную жизнь сразу после секса.

Он посмотрел на нее с каменным лицом.

– Ты была девственницей.

Она выпрямилась.

– И что?

– Это должно что-то значить. В конце концов, тебе уже двадцать пять. Ждать столько времени…

– Я расскажу тебе, что это значит, Митч! Я ханжа!

У него отвисла челюсть.

– Да ничего подобного.

Таш обняла себя за плечи и повернулась к воде.

– Ну может, уже нет. – Что было облегчением. – Но я… – Она сглотнула комок в горле. – Я никогда не видела, чтобы мои родители были нежны друг с другом. У меня не было никаких ролевых моделей, когда я росла. Мать и бабушка Рика меня пугали. Я не могла себе представить… – Она вздрогнула, и неожиданно Митч оказался рядом с ней. Он не прикасался к ней, но его близость помогала расслабиться. – Когда мне было пятнадцать, одна девочка в школе забеременела. Парень ее бросил, а мать выгнала из дома. Она получала социальное пособие, но, каждый раз, когда я ее видела, она выглядела все более худой и неопрятной. Она умерла от передозировки наркотиков, а ребенка отправили в детский дом. Другую мою подругу из школы насиловал отец.

Митч выругался.

– Именно.

Они оба уставились на далекий горизонт. В конце концов Таш повернулась к нему.

– В моем сознании секс ассоциировался с грязью и убожеством. – Особенно пока она была подростком. – Когда я готова была рискнуть своим сердцем и, значит, своим телом, мне… причинили боль. Я считала, что мне не может повезти в сексе и в любви, и решила, что просто не хочу ничего этого.

Митч снова выругался, но на этот раз тише.

– Но никто не предупреждал меня о гормонах. В последний год я чувствовала… беспокойство. Но мне встречается не так уж много парней. Сама виновата. Я не хожу туда, где можно познакомиться. Но последние дни, – Таш сделала жест, словно искала подходящее слово, – стали откровением.

Она посмотрела на ноги и зарыла пальцы в песок.

– Вчерашняя ночь была потрясающей. Я рада, что это произошло. Но это был просто секс.

«Вранье».

– То, что я была девственницей, ничего не значило. Кроме того, что у меня немного замедленное развитие и травмы подросткового возраста. – Она посмотрела на Митча, но по его лицу ничего нельзя было прочитать. – Ты меня слушаешь?

– Очень внимательно.

– Я иду умываться.

Митч не пошел за ней. Значит, понял, что она хотела остаться одна.

Таш чистила зубы в такт паническому биению сердца. Прополоскав рот, она вернулась в коттедж. Всюду, куда ни посмотри, были признаки вчерашней ночи: бюстгальтер, свисающий с книжного шкафа, ее футболка посреди комнаты, рубашка поло Митча под кофейным столиком.

Таш собрала свои вещи и забросила их в спальню. Рубашку Митча она кинула на диван, где он спал. Пригладила ладонями шорты, снова осматриваясь по сторонам.

«Ты ему отказала, идиотка!»

Нет, не отказала. Просто сообщила, что не готова жить вместе с ним.

«Ты сказала, что это был просто секс!»