ЕЕ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

Чтобы скрыть растерянность. Джин притворилась рассерженной.

– С чего ты взяла! Будто тошнит только беременных!..

– Как знаешь.

Явно обиженная. Агата прикрыла дверь, оставив Джин в одиночестве. Через мгновение в ее комнате грохнула музыка – там запустили кассету с новым шлягером Майкла Джексона…

Джин шла торопливо, то и дело оглядываясь. Ни в одном окне не горел свет.

Фонари освещали пустые улицы. Со стороны порта небо озарялось белыми вспышками – там, похоже, работала бригада электросварщиков.

Сзади послышались шаги. Она метнулась в тень дома и замерла. Звук шагов затих. Джин постояла и пошла дальше. Миновала ресторан «Семь футов», где познакомилась с Риччи, и другой – «Проходной двор». За «Проходным двором» следовали два жилых дома, супермаркет, еще два жилых дома, а затем – она усмехнулась – «ее» кафе.

Как и в первый раз, она оглянулась, быстро вошла и заперла за собой дверь. Потом принесла из кухни ведро с горячей водой, щетку, достала резиновые перчатки и принялась сдвигать столы…

Она домывала кухню уже в присутствии Терезы. На этот раз барменша высказала недовольство: Джин должна заканчивать работу до ее прихода, а также протирать зеркала в баре и туалете. С чем отлично справляется эмигрантка из Польши.

Это было предупреждение, но Джин слишком устала, чтобы реагировать на него. Тереза увидела, что уборщица едва держится на ногах, и колебалась, высказывать ли свое предложение. Все же спросила:

– Не хочешь поработать у меня официанткой? Вместо Герберта, он уезжает.

Время у тебя есть, и сотня долларов в неделю не помешает… Я бы взяла эмигрантку, но у нее проблемы с языком.

Джин сама хотела найти вторую работу, но сейчас была слишком измучена, чтобы решить, связываться ли двойными путами с Терезой. Однако над предложением стоило подумать.

– Думай, – разрешила барменша. – До понедельника. Лотом другого найду.

Джин отказалась от кофе с сандвичем. Ее мутило, лоб покрылся холодным потом. Она поспешила на улицу. С жадностью глотала утренний воздух, не успевший прогреться лучами утреннего солнца.

В «Семи футах» она выпила чашку кофе. За соседним столиком двое портовиков, должно быть холостые, доедали перед сменой завтрак. Один из них отрезал пол-лимона, лежавшего на блюдце, и выдавливал сок в чашку с кофе.

Джин, не отрываясь, смотрела на падающие мутные капли. Потом подошла к стойке, купила лимон и отправилась домой. Едва переступив порог, она, надкусив цедру, стала жадно высасывать сок.

Из своей комнаты вышла заспанная Агата.

– Ну и работенка у тебя!.. – Агата зевнула и вдруг увидела, как квартирантка расправляется с лимоном. – Я была права – ты беременна! проговорила она. Предупредив готовую возразить Джин, добавила:

– Не темни. Я эти дела распознаю лучше любого врача. То-то я смотрю: тошнит ее, а теперь и в кислое вцепилась!.. Ты когда ж успела?

Джин молчала.

– Молчи, дело твое, – сказала Агата. – Будешь избавляться? – Агата смотрела, покачивая головой. Беременная квартирантка – не находка. Пока беременна, можно потерпеть, но с ребенком – извините!.. Надо было раньше маму порасспрашивать, откуда берутся дети… – У врача была? Небось, сказал:

«Поздравляю?»

Джин чуть улыбнулась.

– Какой месяц? – допытывалась Агата.

– Второй.

– Так чего ты тянешь?

– Надо деньги заработать.

Агата даже присвистнула.

– Пусть он дает!

– Он не знает.

Агата не стала вдаваться в подробности, у нее хватало своих проблем. Джин видела ее неудовольствие и почти точно проследила ход мыслей Агаты. И все же было легче от того, что кто-то знает, что можно поговорить, попросить совета.

Из всего сказанного Агатой Джин тревожило напоминание о времени: она боялась, что барменша Тереза уволит ее, не зря та вспоминала расторопную эмигрантку! Она останется без работы – кому нужна уборщица или официантка, вот-вот ждущая ребенка! – и не успеет собрать необходимые деньги… Можно, конечно, вернуться на ферму. Но Джин знала позицию матери: в их семье исключены внебрачные связи, тем более – внебрачные дети! После скандала у соседей-фермеров, дочь которых, приехав с учебы в университете, вместе с дипломом привезла ребенка, мать Джин заявила, что в ее семье, слава Богу, подобные истории невозможны. У них вообще не может быть ничего «такого». Это Джин хорошо усвоила, так что мелькнувшая мысль о возвращении домой была всего лишь неисполнимым желанием.

Спустя неделю, когда Джин на кухне мыла голову, в дверь громко и уверенно постучали. Она замотала голову полотенцем и накинула халат.

– Входите!

Дверь распахнулась, и вслед за стулом, который Риччи нес перед собой, вошел он сам.

– Что это? – спросила Джин.

– Стул, – сказал Риччи. – Ты сказала, что не можешь пригласить меня, потому что не на чем сидеть, вот я и принес!

Он поставил стул и уселся.

– Ты надолго? – поинтересовалась Джин.

– Это зависит от тебя. Одевайся, пойдем погуляем.

– У меня мокрые волосы.

– Ничего, высохнут на солнце.

– Ты всех так приглашаешь?

– Только тебя.

Джин вернулась на кухню и вышла вновь уже одетая. Сказала коротко:

– Пойдем.

Он предупредил:

– Стул я оставлю.

– Спасибо.