ЕЕ ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ

– Я отправила ее в больницу!.. Нашелся болван, который заплатил…

Придешь?.. Бегу!

Джин лежала на прохладной простыне, укрытая одеялом в прохладном пододеяльнике. Ей было плохо. Она понимала, что уже не успеет заработать достаточной для оплаты аборта суммы, но думала об этом отвлеченно, словно не о себе, а о другом человеке. Иногда представлялось, что доктор ошибся – она не беременна. Или что был выкидыш, но от нее скрыли, чтобы не волновать. Но и к этой мысли Джин оставалась безучастной. Она засыпала и просыпалась.

Вокруг все было тихо, чисто, и она, успокоенная, засыпала снова.

Она не знала, сколько прошло дней, но однажды, окончательно очнувшись, обнаружила, что в палате есть еще живая душа – молодая девушка. Где-нибудь на улице, в толпе, Джин не обратила бы на нее внимания, но девушка была первой, кого она увидела, придя в сознание, и Джин знала, что запомнит ее навсегда.

– Я давно здесь? – спросила Джин.

– Давно. Я после тебя пришла. Я каждый год здесь лежу. У меня слабое сердце… Меня зовут Бекки… – Она говорила спокойно, словно речь шла не о больнице и болезнях, а о пребывании на курорте.

К вечеру они знали друг о друге все. Бекки с восхищением смотрела на Джин:

– Ты должна найти Стива! Вы же любите друг друга!

– Пойми, я ничего о нем не знаю, кроме имени! И он обо мне ничего.

– Но почему?

– Если бы Стив не уехал неожиданно, мы, наверно, поговорили бы… Но тогда мне было все равно, откуда он и что делает.

– Ты и сейчас его любишь?

– Я всегда буду любить его.

– И он?

– Не знаю. Может быть, он забыл.

– Не говори так! У вас будет ребенок. Вы непременно встретитесь и поженитесь!

Бекки, как и Джин, исполнилось восемнадцать, но она не тешила себя любовью ни теперь, ни в будущем – она была больна. Это внушала ей сестра Сандра. Бекки и сама знала: она больна, ее удел – жить старой девой. Одни в ее положении озлоблялись на весь мир, другие становились восторженно доброжелательными, радующимися чужому счастью. Как она.

– Ты будешь счастливой! – повторяла Бекки. – В тебе есть что-то… я не могу объяснить. Но ты будешь счастливой, непременно будешь. Возьми тогда меня к себе! Я буду ухаживать за твоими детьми, это я смогу…

Впервые с тех пор, как уехала от Фрэнка, Джин смеялась.

– Я серьезно! – Бекки тоже засмеялась. – Мне ведь нельзя делать ничего тяжелого. Когда сестра выйдет за скрягу соседа, тот не позволит давать мне деньги, и я должна буду зарабатывать на жизнь сама.

Сестра Бекки Сандра работала горничной в отеле «Морской лев». От нее Бекки знала десятки историй из жизни кинозвезд и рассказывала их Джин с таким азартом, будто сама все видела и слышала.

Джин поправлялась. В те часы, когда они с Бекки не разговаривали. Джин задумывалась о будущем. Она уже знала, что беременность сохранена, время для аборта упущено – да и денег на него нет, – значит, у нее будет ребенок. До рождения ребенка оставалось больше полугода. Этот срок представлялся ей то необычно коротким, то очень длинным, а жизнь, которая начнется потом, настолько неправдоподобной, что Джин даже не пыталась вообразить ее, Ее пугало более близкое время, поджидающее за порогом больницы. В кафе Терезы она не вернется. Для такой работы она слишком слаба, да и одно воспоминание о кровати за ширмой заставляло вздрагивать.

И вот наконец ей сказали, что она здорова и может покинуть больницу.

– Прощай, – сказала Бекки.

– Почему «прощай»? Разве ты не будешь ухаживать за моими детьми?

– То была шутка.

– Значит, ты шутила, что меня ждут богатство и счастье?

На лице Бекки промелькнула улыбка.

– Нет, это серьезно.

– Спасибо… Ну, я пошла к Агате. Увидимся.

Джин вышла за ворота больницы – В жизни не видела она такого теплого, солнечного утра. Она подняла голову и взглянула на окна палаты, где осталась милая, добрая, несчастная Бекки…

Агата была дома. Она стояла спиной к двери и отжимала в ведре длинный хвост щетки. Оглянувшись на звук шагов и увидев Джин, Агата уселась на стул, принесенный Риччи. Произнесла, не выражая ни удивления, ни досады:

– Вернулась… Твоя сумка с вещами у меня.

Она вынесла спортивную сумку, которую Джин при отъезде позаимствовала у Фрэнка.

– Деньги тоже тут.

– Спасибо, Агата, спасибо за все.

– Не за что… – Агата лукавила: благодарность была ей приятна, тем более что поводы для людской благодарности она давала редко. Растрогавшись, Агата неожиданно для себя обещала поговорить с управляющим хлебозаводом, чтобы Джин взяли на работу:

– К Терезе тебе нельзя возвращаться. Там нужен двужильный.

– Скажи, – спросила Джин, – кто заплатил за больницу? Тереза?

Агата от удивления даже забыла рассмеяться.

– Да ты что! Тереза ни за кого цента не заплатит! Матрос к тебе приходил.

Я сказала, ты помираешь. Он ушел, а потом вернулся, дал деньги и говорит:

«Везите в больницу!»

– Это Риччи, – сказала Джин.

– Какой еще Риччи? Где он живет?

– Не знаю.

– Как же ты отблагодаришь его, если не знаешь, где он живет?

– Когда-нибудь встречу и отдам. Но это не то, что ты думаешь.

– Не подходит? Принца ждешь? – уже сердито сказала Агата.