Ее последний вздох

Он резко выпрямился, оборачиваясь. Полицейский возвращался к нему, и он был уверен, что тот все же потребует с него права и регистрационный номер.

– Да, офицер?

– Дайте мне одну из ваших листовок. У меня двое ребятишек, и они на слезы бы изошли, если бы у них потерялась кошка. Вдруг мне где-нибудь встретится ваш Ангус.

Глава 34

Кинс встал, едва Трейси вошла в Комнату Ковбоя на следующее утро.

– Звонили из УПО, просили меня написать показания. Они снова взялись за дело Таггарта. Ты, кажется, говорила, что Ноласко хочет тебя поддержать?

– Его слова. Но, наверное, провести расследование они все равно обязаны.

– Трейси?

Беннет Ли вошел в комнату с таким видом, как будто опасался, что здесь на его синий в тонкую полосочку костюм может попасть цементная пыль.

– Ты не ответила на мой звонок.

– Извини, Беннет, было немного некогда.

– Понимаю, но шеф требует от меня информацию для прессы, и не позднее сегодняшнего полудня.

– Никакой информации у меня для тебя нет.

– Ноласко говорит, что у тебя есть психологический портрет преступника; он говорит, что ты встречалась с ФБР.

– Да ты, наверное, шутишь, – сказал Кинс.

Трейси закрыла глаза. Она знала, что босс не просто так устроил им этот разговор с Амандой Сантос, хотя и была рада, что поговорила с ней. Если капитан действительно желал ее группе провала, то следующим логичным шагом на пути к нему должен был стать как раз выпуск неполного или ошибочного психологического портрета. К тому же журналисты и публика наверняка истолкуют это как знак того, что полиция уже готова кого-то арестовать. А когда в ближайшее время этого не случится, репортеры накинутся на опергруппу. Хуже того, публикация психологического портрета наверняка погребет их под новой лавиной телефонных звонков с более чем бесполезными подсказками. А они и так уже получили их больше тысячи.

Ли поднял обе руки.

– Послов не убивают, Воробей. Ты же знаешь, как это бывает. Если мы не выдадим им информацию, они начнут твердить, что у нас нет ключа к этому делу.

– А у нас его и нет, – сказал Кинс.

– Национальные телеканалы и так уже прозвали Сиэтл «Смертоносной землей». На меня здорово давят сверху, Трейси. Ноласко говорит, что наше молчание компрометирует нас в глазах общественности.

– А знаешь, Беннет, что скомпрометирует нас еще сильнее? – сказал Кинс. – Психологический портрет, в котором будет сказано, что убийца – белый мужчина в возрасте от двадцати пяти до сорока пяти лет, возможно, женатый, возможно, разведенный, возможно, имеет детей, возможно, воспитан сверхзаботливой матерью, которая стимулировала его сексуально, возможно, он мочится в постель и любит мучить маленьких зверушек.

Ли посмотрел на Трейси.

– Может, хоть ты что-нибудь мне дашь?

Трейси было жаль его, и она уже хотела было сказать, что нацарапает что-нибудь, как только будет пара минут свободных, когда на ее столе зазвонил телефон.

– Погоди, – сказала она и сняла трубку. С минуту слушала молча. Чувствовала, как спазмом сводит желудок и начинает зашкаливать адреналин. – Едем. – Повесив трубку, она посмотрела на Кинса, который уже взялся за куртку. Перевела взгляд на Ли. – Можешь не волноваться из-за портрета, Беннет, сегодня он не понадобится.

* * *

В прошлый раз, когда Дэн переступал порог государственного исправительного заведения Уолла-Уолла, они с Трейси сидели за пластиковым столиком вроде тех, какие бывают в кафетериях, и разговаривали с Эдмундом Хаусом, накачанным зэком с буграми мышц, перетянутыми веревками вен. Человек, который вошел в закуток размером с телефонную будку по ту сторону поцарапанной плексигласовой перегородки на этот раз, был полной ему противоположностью. Тюремного образца пуловер и штаны цвета хаки болтались на нем, как на вешалке, едва не сваливаясь с худых острых плеч и почти отсутствующих бедер. Узкое лицо с костистым носом и выдающимся подбородком и волосы цвета выжженной солнцем соломы напоминали воронье пугало из фильма про Средний Запад.

Герхардт выдвинул стул, сел и устремил на Дэна взгляд промытых тюрьмой до блеклой голубизны глаз.

– Мистер Герхардт. Я Дэн…

– Я знаю, кто вы такой. – Голос Герхардта звучал спокойно, без надрыва и вызова. – Здесь все знают, кто вы такой. Вы же представляли Эдмунда Хауса.

– Совершенно верно.

– А что вы хотите от меня?

– Задать несколько вопросов.

– Зачем?

– Меня интересуют некоторые подробности убийства Бет Стинсон.

– Вы пишете книгу?

– Нет, я юрист.

– Ну? И вы пишете книгу? Разве не этим занимаются сейчас все юристы? – Уголки его рта скользнули вверх.

– Я не пишу книгу, – сказал Дэн и ответил ему таким же подобием улыбки.

– Кто вам рассказал о моем деле?

– Этого я не могу вам сказать.

Герхардт прищурился. Если он не хочет разговаривать, то вот сейчас ему самое время встать и уйти. Но Дэн сомневался, что он так поступит. Судя по его лицу – совсем не похожему на ту ряшку, которая смотрела на него с полицейских фотографий, – одна возможность поговорить с кем-то, кроме насильников, убийц и разного рода придурков, уже послужит достаточной приманкой, чтобы он остался.