Ее последний вздох

– Знаете, мне тогда показалось, что все против меня. Та женщина, она сначала выбрала меня в полиции на опознании, а потом еще в суде. – Его худые плечи вздрогнули. Он едва сдерживался. – Адвокат сказал, что у меня нет шансов. Он сказал, что, если я не признаюсь, прокурор будет требовать для меня смертного приговора. Он говорил, что есть улика, подтверждающая, что я изнасиловал ее, а потом убил и что это отягчающее обстоятельство.

– А он объяснил вам, что это за улика?

– ДНК.

– Он говорил с вами о необходимости провести анализ ДНК?

– Он сказал, что если окажется, что это моя ДНК, то никакой сделки не будет – прокурор не сможет оправдать ее перед своим начальством. Это была ошибка. Я был молод и напуган. – Он смахнул со щеки непрошеную слезу. Затем выпрямил спину и заговорил спокойнее: – Зря я тогда согласился. Потом я несколько лет потратил, пытаясь добиться пересмотра дела. Писал в проект «Невиновность», в университет штата Вашингтон, в Бостон, куда только не писал.

– А как же ваш адвокат?

– Это из-за него я здесь. За все эти годы я ни разу о нем ничего не слышал. А у вас есть какие-то идеи?

– Да, есть. Анализ ДНК можно сделать сейчас. Ордер на это выдаст любой судья.

– Зачем это ему?

– Ни за чем, если я не укажу ему очень вескую причину.

– А она у вас есть?

– Ответьте еще на один вопрос, Уэйн. Вы кому-нибудь говорили, что идете по вызову в дом Бет Стинсон? Кто мог знать, что вы были там днем?

Герхардт задумался.

– Мой начальник. Еще кое-кто из слесарей. Я наверняка говорил по рации о том, что еду к ней. У меня на работе мог знать кто угодно.

Дэн сделал еще одну запись.

– А почему вы меня об этом спрашиваете?

– Простая логика, Уэйн. Если вы не убивали Бет Стинсон, значит, это сделал кто-то другой. И не исключено, что этот другой знал, что вы были в ее доме в тот день.

– Ну это вряд ли.

– Возможно.

– И вы думаете, этого достаточно, чтобы сделать ДНК-тесты?

– Не вполне, но я над этим работаю.

Герхардт не улыбнулся, вообще никак не среагировал. Он просто сидел и смотрел перед собой в плексиглас. За последние десять лет его надежды разбивались вдребезги уже не один раз, и Дэн знал это.

Глава 35

Вопросы полетели в Трейси и Кинса из толпы репортеров, как только они вышли из машины на парковку мотеля.

– Убийца снова Ковбой, детективы?

– Это опять танцовщица?

– Детектив Кроссуайт, у вас есть психологический профиль убийцы?

Как и во всех остальных случаях, комната – угловая в одноэтажном здании Г-образной формы – была далеко от офиса мотеля. Трейси не сразу пошла туда. Сначала она прошла по дорожке, опоясывавшей здание, и оказалась на стороне заднего фасада, который выходил на боковую улицу, примыкавшую к Авроре. Кинс шел за ней.

– Вряд ли он паркуется на стоянке, как все, – сказала она. – Иначе у нас давно были бы номера. Думаю, он оставляет машину в каком-нибудь переулке, а сам идет сюда пешком. – Она подозвала сержанта патрульной службы и велела ему окружить территорию за зданием полосатой лентой, как и место происшествия. – Может быть, криминалисты найдут какой-нибудь отпечаток, – окурок, да что угодно.

Они с Кинсом расписались в журнале и вошли в комнату.

– Боже, нет! – вырвалось у Трейси, когда она увидела жертву. Маленькая, рыженькая. Незачем было даже проверять ее лицензию танцовщицы. Это была одна из тех, с кем они говорили в гримерке «Пинк Паласа».

* * *

Много часов спустя, снова в Комнате Ковбоя, Трейси нашла приколотые над своим столом записки от Ноласко, Беннета Ли и Билли Уильямса. Еще какой-то детектив Феррис, из УПО. Его сообщение она выбросила в корзину. Звонки по горячей линии раздавались один за другим, без умолку, опергруппа не успевала отвечать. Все были злы из-за того, что приходится весь день сидеть, не отрывая задницы от стула, вместо того чтобы «топтать землю» и делать дело. Чтобы проверить все сообщения, которые они получили по телефону за один день, народу потребуется куда больше, чем у них есть, а между тем о расширении группы и мечтать нечего; Ноласко цепко держится за завязки бюджетного кошелька, ожидая, когда Трейси завалит это дело.

Кто-то повесил новую фотографию на стену. Рыжеволосую звали Габриэль Лизотт, сценическое имя Французский Огонек. Двадцать два года, из них два с половиной она танцевала в «Пинк Паласе», в основном в том самом, на Аврора-авеню, где с ней разговаривали Кинс и Трейси. А до того, к немалому удивлению Трейси, Лизотт выступала в «Танцах голышом», и теперь Трейси готова была побить себя за то, что не догадалась спросить у девушек, знал ли кто-нибудь из них Николь Хансен. Вик и Дел повезли сейчас фото Хансен в «Пинк Палас», чтобы расспросить там о ней, прежде чем направиться в «Танцы голышом», где им предстояло задавать вопросы о том времени, когда у них работала Лизотт. Рон Мэйуэзер занимался тем, что сопоставлял список нынешних служащих «Пинк Паласа» с настоящими и бывшими служащими «Танцев голышом», а заодно составлял списки тех, кто заказывал Лизотт онлайн через веб-сайт «Пинк Паласа». У «Танцев голышом» такой роскоши, как свой веб-сайт, не было.