Её проклятие. Его Истинная (СИ)

— Вот тут педаль, ее левой ногой надо, чтобы круг вращался. А руками глину придерживай да следи, чтобы она влажная была. И не бойся помять или растянуть, когда того процесс требует.

Илек хорошим учителем был, внимательным. И видно, что с большой любовью к своему ремеслу относился.

Дориана старательно выполняла его распоряжения. Деревянная педаль на железном штыре тяжело шла, скрипела.

— До недавнего времени у нас гончарные круги были только с ручным подвертом, — объяснял парень, — одной рукой крутишь, второй с глиной работаешь. А сейчас обе свободные.

— И правда, очень удобно! — оценила Дори, представив, насколько это суетно, подкручивать круг, да горшок одновременно лепить.

— Скромный у нас Илек! — вмешался хозяин мастерской. — Между прочим, эту механику он сам делать предложил.

Дориана с восхищением посмотрела на нового друга снизу вверх, поскольку сидела за кругом, а тот стоял, преподавая ей свою науку. Какой он башковитый, оказывается.

— Я не сам это придумал, — Илек смутился, но выглядел довольным, — похожую технологию подглядел, когда путешествовал во время обучения, смотрел как мастеровые живут в других городах и королевствах. А потом здесь приспособил.

Он перевел взгляд на испачканные глиной руки Дори, которыми она крепко сжимала кусок глины.

— Ох, отвлеклась ты, — покачал он головой, — руки еще смочить надо. Не забывай их в тазик с водой погружать. И вытягивать стеночки пора.

Дориана согласилась из вежливости попробовать, но сейчас, когда гончарный круг убыстрился, и пальцы ощутили материю, из природы взятую, она увлеклась.

Илек положил свои большие ладони поверх ее пальцев, чуть надавил. Дыхание его касалось уха Дори.

— Глина — вещество живое, из почвы взятое, водой замешанное. А после ветер и солнце ее обсушат, и огонь обожжет. Все стихии нашего мира над миской этой поработают. Потому каждое глиняное изделие в себе несет силу Аржимея, небес и тверди, воздуха и воды, солнца и огня. И в этом есть магия. Так что те, кто говорит, будто в Меелинге она закончилась, просто не умеют наблюдать.

Дорина слушала как зачарованная, глядя, как из-под их с Илеком пальцев вырастают ровненькие стенки миски.

Она чувствовала тепло прижавшегося к ней мужского тела, его мускусный запах. Это будоражило, но не вызывало желания продолжать.

— Вот и всё, можно оставить, пусть слегка просушится, — Илек придирчиво осматривал их совместное изделие, словно и правда рассчитывал получить что-то настоящее.

— А как высохнет, что дальше? — с интересом спросила Дориана, споласкивая испачканные глиной руки.

— Как можно будет с круга снять, на солнышко поставим. Чтоб схватилось получше. Постоит, и первый обжиг можно делать. После него глина станет хрупкая, но на нее можно наносить глазурь и расписать. И только потом уже второй обжиг. После него посудой пользоваться можно.

— Надо же, как долго создается одна только мисочка! — поразилась Дори.

— Да, в любую статуэтку, чашку из керамики, вложены и труд мастера, и силы природные. И самая таинственная стихия нашей вселенной — время. Потому что ждать приходится.

Дориана поблагодарила Илека за урок. Она с удовольствием и любопытством перед этим рассмотрела изделия, расставленные на широких деревянных полках. Подивилась на гончара у печи для обжига. Он доставал как раз поддон с кружками, и ей даже показалось, что их работа чуточку родственная. Не калачи, конечно, однако и тесто, и глина на огне доходят. Она обратила внимание, что он следом поставил другую партию, а один угол мастерской уже заставлен такими же глиняными изделиями. Куда им столько?

— Ну, что, будешь смотреть, как штамповкой горшки делают? — спросил Илек. — Или в следующий раз?

Дори вспомнила, что гончар рассказывал, когда у них в гостях был, и о другом способе изготовления посуды. Глина намазывается на готовую основу, или болванку из дерева вырезанную, или уже имеющийся горшок. А потом с него уже снимается и дальше делается.

— Это не так завораживает, как гончарный круг, но тоже способ неплохой, — продолжал Илек. Дори поняла, что если откажется, он и обидеться может. Очень уж серьезно к профессии своей относится. Это для него поэзия, вон как красиво описывает рождение миски.

— С удовольствием и это попробую, — согласилась она.

— А рисовать ты умеешь? — неожиданно спросил парень.

— Рисовать? — Дори удивилась.

— Ага. А то бы позвал тебя расписывать посуду. Это тоже очень увлекает, но тут рука набитая должна быть. Так что, хочешь попытаться?

Дориана рисовать умела. В отрочестве. У нее даже был преподаватель свой, живописи учил. Надо же, она и подзабыла, что получила воспитание и образование, положенное благородной девице. Привыкла к новой жизни помощницы пекаря.

— Я очень хочу художеством позаниматься, — сказала девушка с жаром.

— Вот и договорились. Тем более, заказ у нас большой сейчас предстоит. Мы ведь самая большая мастерская в столице. И для помолвки кронпринца нас наняли.

— Неужели? — поразилась Дори. Снова этот принц. И странные чувства, когда она его вспоминает.