Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ)

В двенадцать лет она там, безусловно, самая молодая женщина. Она настаивает на том, что это заключение в женском монастыре «косвенно… оказало влияние на всю жизнь»26, потому что это заклеймило ее. Противоречивые правила монастыря запутывают ее: заключенным не разрешается говорить о прошлом, поэтому она не может никому рассказать, что с ней случилось, но из монастыря она выходит в черной одежде, которая сразу же идентифицирует ее для окружающих как бывшую заключенную, следовательно, проститутку*. Эта черная одежда повторяет символизм остриженных волос, которые ранее отмечали ее как ребенка из работного дома. Монастырское табу на разговоры странным образом рифмуется с запретом шарманщика. Истинная история остается скрытой внутри. Рассказчица подчеркивает, как ее прошлое, сексуальные злоупотребления, давят на нее.

Вторая закономерность сюжета — эксплуатация. Семья рассказчицы, Пратты и ее работодатели, когда в возрасте пятнадцати лет она идет в услужение, используют ее, превращают в инструмент.

Стигматизация и эксплуатация сохраняются во взрослом сознании Эммы, постоянно соревнуясь с противоположным объяснением того, что причина ее несчастий — ее своенравность и греховность. Результатом стала психическая нестабильность. По словам рассказчицы, ей помогает исповедь, поскольку она приносит отпущение грехов и, следовательно, покой. Эту книгу можно рассматривать как выражение желания Эммы полностью исповедаться и тем самым достичь гармонии. Еще один способ достичь внутреннего равновесия — иметь определенную историю жизни, не зависящую от сомнений и колебаний настроения. Литературные модели, которые прослеживаются в этом тексте, имеют большое значение для типологизации героини Эммы.

Хотя по сегодняшним меркам она пишет сдержанно (возможно, это Роуз?), Смит удивительно откровенна, учитывая традицию женской автобиографии детства. Бизли, Лухан, Баттс и Старки написали о своих матерях не в лучших выражениях. Бизли и Лухан затронули тему секса. Смит гораздо менее откровенно, чем они, пишет о сексе, но она открыто выражает свои противоречивые чувства к матери. Разлученная с матерью, позже, когда сама родит ребенка, она хочет узнать ее получше. Они не очень хорошо ладят. Смит также жалуется на своего слишком простого мужа-садовника (хотя для него она тоже находит хорошие слова) и, несмотря на то что муж все еще жив, довольно откровенно сообщает, что она влюбилась в другого, женатого мужчину, когда они жили в Австралии. Открытый разговор о семейных отношениях в произведении, которое в остальном так привязано к литературным моделям, показывает, что этот тип откровенности уже стал приемлемым — хотя, конечно, Мэйбл Льюис опубликовала свою работу анонимно и не использует свое настоящее имя.

В следующем десятилетии полномасштабную войну против жестокого родителя начала французско-канадская работа, опубликованная под настоящим именем автора. «В железной перчатке» — это двухтомное произведение квебекской писательницы Клэр Мартан о жестоком обращении в детстве, опубликованное на французском языке в 1965 и 1966 годах. В интервью 1979 года Мартан заявила, что тщательно рассчитала время публикации своей книги. Она готовила работу в течение многих лет, но чувствовала, что ей нужно подождать, пока люди будут готовы услышать ее. По ее мнению, в 1959–1960 годах публиковать книгу было бы слишком рано. Интересно, что именно заставило ее думать в середине 1960‑х, что время пришло. Возможно, свою роль сыграла публикация чего-то вроде «Под стеклянным колпаком» Сильвии Плат (1963), чтобы подготовить почву для шокирующей автобиографии, написанной женщиной. Позже было бы слишком поздно: «С такой книгой ты не должна заявиться последней. Нужно быть где-то в первых рядах»27. Действительно, в последующие десятилетия прокатилась целая волна автобиографий о жестоком обращении в детстве. Автобиографию Мартан едва ли можно назвать первой историей жестокого обращения (Элиза Фарнхэм и Анжела Ханна Линч рассказали, как подверглись физическому насилию, а Бизли и Смит — сексуализированному), но что действительно отличает работу Мартан от ее предшественниц — ее обвинительный тон. Как Бизли (но книга Бизли не была доступна для широкой публики), Мартан пишет зло и саркастично. Ее гнев имел две цели: ее властный отец-насильник (который на момент написания книги был стариком) и римско-католическая монастырская школа. Цель Мартан — предъявить им обвинение наряду с квебекским обществом времен ее юности, которое позволяло ее обидчикам делать то, что они делали: «Несмотря на нашу удаленность, мы находились на пересечении всех реакционных течений, прямо посреди самого истоптанного перекрестка в истории фанатизма»28.