Ее величество-Тайга.

И уже через неделю вызвали лесника в область для серьезного разговора. Никодим догадался, в чем дело. И, прихватив свои записи с биографией участка, поехал.

Вернулся он из области на следующий день. На вопросы Лебкова ответил, смеясь:

— Задал я перцу тому проверщику. Догола раздел перед начальством. Глупость его им показал. Ну а другие, что с ним тогда были, шибко хвалили меня. Даже совестно стало. Так вот по результатам той проверки моего участка вместо нагоняя — часы мне подарили именные. Глянь, идут! Исправно. Не больно они мне нужны. Отказывался. Попросил взамен их ружьишко поновей да пороху. Так выписали тут же счет. И принесли. Прямо с магазина. Дробовик. Ну, я и осмелел. Подхожу поближе к начальнику и прошу его, а нельзя ль кобыле моей овса накинуть? Так как, мол, участок наш дальний. В село ездим редко. Комбикорму нам не достается, из-за опозданий. Так и на то разрешение получил. Не зря съездил, — радовался Никодим.

А когда Евгений приехал по делам в область, начальство полушутя, полусерьезно спросило:

— Как там наш профессор Акимыч поживает? Ты не обижай его. Мужик он толковый. Кое-кому из нас и поучиться у него не мешает. Резковатый он. Это верно. Но и то на пользу делу. Ну а что жалобщика сквозняком прохватил — тоже нужно. Мы этого кляузника после случившегося в район послали. Посмотрим, какой толк из него выйдет.

Лебков сказал об этом леснику. Тот нахмурился. Помолчал. А потом ответил:

— Кто лес не любит, тот враз виден. На любом месте. А тут — на исправление. Поздновато ему. Тайге за это мстить начнет. Беда от таких. Хотя как знать? Набедокурит — ответ опять же перед тайгой держать станет. А она не хуже начальства спрос сможет свой выставить. И счет. За все враз. Если выживет он в ней — человеком станет. Это уж как судьба. Не по вкусу тайге он придется, сама с ним и разделается. Я ему зла не желаю.

Лебков застал однажды Никодима за расчисткой русла речки, что проходила по участку. Время было весеннее, хватало работы и в тайге. Расчистка русла не входила в обязанности лесников. И Евгений тогда хотел отругать старика. Подошел, мрачнея:

— Почему не за свое дело взялся? Где должен быть? На что рабочее время тратишь?

— Речка же по моему участку идет. Значит, я и к ней отношусь. А раз засоренная плывуном с паводка — кто чистить будет? Ты?

— Это нас не касается! — повысил голос директор.

— Еще как касается. Иль не знаешь, что плывун заторы учиняет на реке? Русло портит. А рыба на нерест идет и застревает в плывуне. Ни назад, ни вперед не может. И помирает, не выметав икру. Гниет. От гнили той вода в реке болеет. Заразной становится. Зверь прибежит на водопой — и заболел. Да и дух от реки идет тяжкий. Вот и чищу. Загодя. Чтоб рыба зазря не пропадала. Денег с тебя за эту работу не прошу. А не сделать это — совестно. Весь участок, да и сам я рекою пользуемся. А ей без хозяина нельзя. Она — мне, я — ей. Вот уж какой год так! Долго ждать нельзя. Всякая коряга гниль дает реке. А мне такое на что? Вот управлюсь с ней и за участок возьмусь. Каждому свой черед, — кряхтел Никодим, вытаскивая корягу.

— А что ты с ними делать теперь станешь? — удивился Лебков, увидев, как тщательно укладывает лесник мокрые коряги на сухом месте.

— Высохнут — на дрова порублю.

— Иль дров у тебя не хватает? В тайге ведь живешь!

— А и верно. Не хватает. Нынче на костры много пошло. От заморозков. Молодь грел. Да и саженцы окуривал. Где ж набраться? Три ночи участок спасал. И ни одно дерево не поморозилось. Так что нынче и плывуном не брезгую. В моем хозяйстве все сгодится.

— Неужели тебе сухих листьев не хватило, что с осени остались?

— Я ж не разбойник в своем доме. Зачем же участок обворовывать стану? Нешто только мне еда нужна, а лесу — нет? Эти листья, за зиму перепрев, земле корм дают. Деревьям, лесу. Я ж по осени землю вместе с листьями и травой перекапываю. Особо где земля скудная. Навозу от кобылы немного, сам знаешь, всем не хватит. А обделять никого не хочется. Все — мои. Всех доглядеть надо.

И впервые стало стыдно Евгению. За доброе выругал. Нашел, чем упрекнуть. Да и кого? Кому участок дороже самого себя был!

Многое из того, что делал Никодим в тайге, не было предусмотрено планами лесхоза. Что ж! Хозяин лучше знает свой дом, чем гость, пусть даже самый придирчивый. И Евгений уже внимательнее приглядывался к тому, что делал старик. Учился. А потом, научив увиденному и освоенному других лесников, требовал и с них. Так случилось и в ту памятную осень. Приехал он к Никодиму под вечер. Того в избе не оказалось. Пошел искать. А лесник, не заметив Евгения, у березки возился.

— Что делаешь?

— Березку одеваю. К зиме готовлю. Чтоб зайцы ствол не поглодали. Не то к весне пропадет. От холода. Эти обжоры всю кору снимут догола. А ей каково раздетой? Сохнуть будеть. Вот и укутываю загодя. Вначале глиной ствол обмажу. А сверху тряпками иль сухой травой обмотаю. Зайцы и не доберутся. А березке и безопаснее, и теплее. И мне спокойнее. Еще десяток остался. Ну, да завтра управлюсь, — разогнулся Никодим.

— А зайцы с голоду не передохнут на твоем участке?