Ее внутреннее эхо

Но молчать долго Катя не умела. Ей было скучно в спокойном состоянии, она искала, как бы ей еще его взбесить. К тому же он уже задремал, сказывалось напряжение последних дней.

– И как тебе Соня?

– Какая Соня? А, Соня. Хорошая, да.

– Внешне как? Красивая?

– Нет, ты что.

– Как нет? Она красивая.

– Ты лучше.

– Просто ты маленьких любишь.

– Да, маленьких…

– Ну, а лицо?

– Что – лицо?

– Понравилось?

– Да, у нее такое лицо, – сонный Митя перевернулся на другой бок, – такое лицо… его хочется долго рассматривать, но как-то неудобно. Интересное лицо, таких я раньше не видел.

Катя опешила.

– Как не видел? Митя, ты знаком со всеми актрисами, ты проводишь кастинги, ты видишь сотни лиц в день. И такого не видел?

Он расслабился и уже почти заснул, поэтому ответил то, что думал.

– Нет, таких никогда. Мне вставать рано, дай, пожалуйста, поспать.

«Лучше бы он ушел», – в ужасе думала Катя.

Разумеется, ей не спалось. Мешали мысли, мешала луна, мешало присутствие любимого мужчины. Он любил спать в темноте, всегда задергивал шторы, а тут уснул, отвернувшись к окну.

Катя рассматривала его лицо, непривычное без очков, совершенно некрасивое, но с мужественным квадратным подбородком, даже и с ямочкой, такое дорогое, почему-то лучшее лицо на свете.

«Никогда таких раньше не видела, – она вдруг осеклась. – Он сказал то же самое о Соньке».

В темноте привычно нащупала на тумбочке уголь, вернулась в спальню. Одна стена была почти свободна от ее рисунков. Света маловато, но она хорошо видела в темноте.

Рисовала увлеченно, левой рукой. Но все равно, проснувшись утром, в первых солнечных лучах Митя узнал это лицо – это была Соня. Очень похоже. И можно было рассматривать ее, не стесняясь. Что он и делал, пока не понял, что проспал.

Вечером он встретился с ней еще раз – она приходила готовить, помогать Кате днем, приносила продукты.

Ужинали втроем.

Катя внезапно рассказала им обоим о своем визите к бабке. И показала кольцо, которое ей подарила престарелая звезда.

Они оба странно переглянулись между собой, Митя хотел что-то сказать, но Соня наступила ему на ногу под столом.

– Катя, мне кажется, твой отец был грузином, – Соня резко сменила тему.

– Почему грузином?

– Да, – Митя согласился, – я давно так думаю. В тебе есть что-то из фильмов Иоселиани, такой тонкий четкий профиль, томный взгляд, линии…

– Мить, а ты ее сними где-нибудь у себя, будешь как Иоселиани.

– В смысле? В фильме?

– Катя, ты хотела бы?

– Нет.

– А, что, Сонь, я бы мог… Актерские данные у тебя есть, Кать… Почему нет?

– Да пошли вы оба, – она разозлилась и вышла.

Митя просидел до поздней ночи, Соня ушла раньше.

Ночевать он не остался. Начал нести бред о сестре Маши, которая придет зачем-то к нему среди ночи стирать, потому что у нее что-то сломалось… И, если она не застанет ночью его дома, то расскажет все его жене.

У Кати в этот раз не было сил даже на истерику.

Боль внутри разливалась как яичный желток. Остановить ее, собрать было невозможно. Она заливалась во все щели, проникала в каждый уголок сознания, не давала даже минутной передышки. Надо было кому-то позвонить, поговорить, убедиться, что он ее любит…

Он уже добрался до дома, скорее всего, еще не спит.

Катя схватила телефон, набрала номер. Занято. Так.

У Сони тоже занято.

Хорошо.

На следующий день она сама позвала Антона. Он приехал с камерой.

– Давно я у тебя не был, – оглядывался он. Отложил камеру, прошелся по комнатам, – много новых рисунков. Недавно рисовала?

– В основном.

– О. Какое лицо! Это кто?

– Это конь в пальто.

– На коня не похоже. Необычное лицо.

– Да что вы все пристали ко мне с этим лицом!

Антону не привыкать к ее вспышкам. Ей всегда казалось, что он видит ее только через камеру. И никаким другим способом.

– Садись на диван. Или на пол у камина. Очень красиво.

– Я надену свитер.

– Все, все… Поехали. Говори.

– Что говорить?

– Что хочешь. Сама.

Катя опешила – такого не было ни разу.

– Я влюбилась.

– Тааак, хорошо, в камеру смотри.

– Я впервые кого-то полюбила, Антон. И я страшно ревную.

– Он женат?

– Да, он женат. Я это узнала не сразу, он просто говорил со мной, считал, что неважно – женат он или нет. Ты же знаешь, у меня никого нет – ни семьи, ни друзей. Никому нет до меня дела. А он увидел во мне что-то, человека. Женщину, может быть. Когда он сказал, что женат, уже было поздно.

– А он тебя любит?

– Любит.

– Это он так сказал?

– Конечно.

– Сразу?

– Нет, первая сказала я.

– А за что ты его полюбила?

– Тох, я не знаю, он хороший, нежный, но такой… В нем что-то есть настоящее. Он добрый, умный.

– Ты говоришь банальности. И я просил тебя не называть меня по имени на камеру. Я это вырежу. Расскажи о нем, он чем занимается?

– Он режиссер.

– Да ну? – Антон сильно удивился, – кино?

– Кино, да. Мы уже все?

– Да, сейчас, штатив откручу. А как фамилия?

– Беляев.

– Дмитрий? Дмитрий Беляев? – Антон застыл со штативом в руках.

– Да… А что удивительного?

– Я к нему на курс хотел пойти, два года назад, он не взял. Он преподавал тогда, а сейчас уже нет. Может, познакомишь нас?

– Он преподавал? Ты шутишь.