Ее внутреннее эхо

– Актерский особенно, – Митя попытался занять оборонительную позицию.

– Я даже боюсь спросить, давно ли это у вас.

– Ты мне не мама и не бабушка, – вдруг рассердился он, – не жена и не любовница, почему я должен отчитываться, а?

Соня медленно подошла к нему и грубо стерла остатки помады с его губ.

– Это не твой цвет. Желтит.

Затем задумалась на долю секунды, размахнулась и влепила ему пощечину.

И на этом она, наконец, вышла.

А Митя остался со своими спутанными мыслями наедине, впрочем, ненадолго. Минут через десять в дверях появилась… Катя.

Митя даже не успел испугаться, он еще потирал щеку, горящую от Сониной пощечины, и теперь ему было очевидно, что сейчас его будут бить значительно сильнее. А может произойти еще более страшное – Катя сейчас отрежет себе руку у него на глазах или воткнет нож в горло. Ясно, что месть будет справедливой, и мелочиться эта девочка не станет.

– Зачем Сонька возвращалась? – начала она с порога.

«Так… значит, не знает».

Все его внутренности, сведенные в судороге ужаса, отпустило, разжался комок в горле, Митя расслабился и обмяк.

– Что, говорят, ты совсем спился? – Катя деловито устроилась на стульчике, – выглядишь плохо.

Митя с готовностью застонал.

– А что, Сонька одна все за тебя тянет? Сколько ж ты ей платишь?

Этого он уже выдержать не смог. И, чтобы заодно увести беседу в другую сторону от выяснения отношений, словоохотливо поделился с Катей трудностями, связанными с оформлением Сони в штат съемочной группы.

Катя не меняла изначального настроения, только все выше поднимала изогнутые брови.

– Что тебе сказать, Митечка. Кислое дело. Я думала, ты только со мной ведешь себя как последний подонок.

Это было непередаваемое мучение. Мучение и наслаждение. Она сидела здесь и с удовольствием унижала его. Зато она была здесь. С ее родным запахом, смешным узелком волос на голове, сидела и нарушала больничные правила – прикуривала сигарету, чиркая спичками. Он резко вспомнил, что она старалась покупать именно спички, большие «Каминные», потому что любила свечи и везде их вокруг себя расставляла – дома, в поездках, на работе. Ароматические, цветные, обычные, старомодные в подсвечниках, фигурные или в глубоких баночках… Именно такие удобнее было зажечь длинной спичкой, а не зажигалкой. И это воспоминание тоже было родным и приятно обожгло Митино сердце, привыкшее за последние месяцы только к стыду оправданий и безграничной вины перед всеми. А ей, одной ей, он смог открыто обо всем рассказать. И это был единственный человек, который не только понял его, но и подсказал выход из создавшегося трудного положения. Спасительница.

Тем же вечером Соня получила от Мити радостное эсэмэс с сообщением о том, что она прикреплена к съемочной группе. Через час упала и первая зарплата. Это были Митины личные деньги. Но об этом в эсэмэс ничего не было сказано.

Глава 6

Съемки почти начались. И у Кати с Митей все тоже началось снова. Американцы исчезли из проекта вместе с деньгами, поэтому снимать пришлось на те копейки, которые выделило, условно говоря, государство.

Сидели в Крыму в замшелой грязной гостинице, привезли фургончики, обосновались.

Катя нашла предлог не ехать с Альбертом в очередное «турне» и мужественно делила с Митей гламурную киношную жизнь с биотуалетом на улице.

Митя мужественно терпел Катю – он понимал, что прогнать ее не может – а ну, пойдет и повесится на глазах у всех?

Сонино присутствие помогало ему не падать в обморок от ужаса сложившейся ситуации, но и придавало известную пикантность – раньше все вокруг считали именно Соню его любовницей, теперь же появление у шефа целого гарема приятно волновало киношников, большую часть дня проводящих как раз за сплетнями – полноценная работа еще не началась.

Соня, окрыленная первой зарплатой, выкладывалась, как могла, пыталась быть или хотя бы казаться нужной. Она чувствовала себя частью команды, была благодарна за то доверие, которое ей оказали, взяв совершенно без опыта, и даже не подозревала, что Митя всем представляет ее как свою «личную помощницу», и почти все знают, что платит он ей сам.

Эта двойная пошлость ситуации пока еще не раскрылась, и Митя наивно полагал, что какое-то время протянет – ему заплатили аванс, да и Маша получала довольно приличную зарплату. Бюджет у них был общий, но никто ни о чем не спрашивал – удобно. Соня была ему совершенно необходима, но, когда она разговаривала с Катей, он старался ее не отвлекать – оторвать от него Катю ничто другое не могло, а передышки были нужны как воздух.

Вот и сейчас бездельницы расположились на берегу, греясь на солнышке – их было видно издалека.

Митя сердито посматривал в их сторону, но молчал. Соню не искали – ее начальником был один только Митя, поэтому никто другой не посягал на ее рабочее время.

Сонины волосы растрепались морским ветром, а этот соленый запах она любила с детства, поэтому теперь приятно расслабилась, наслаждаясь пространством, воздухом и тишиной.