Ее внутреннее эхо

– Ты не представляешь, сколько я скандалил, умолял… Но этот кретин решил снять кино за полкопейки на газетке у себя в офисе. И сэкономить на всем. У меня просто выхода не было, даже, хлопнув дверью, я ничего бы не изменил. Сейчас такое кино – все решает продюсер.

– Поэтому оно такое… другое, – Катя хихикнула.

Сама она никакого современного кино не смотрела, а Митину работу комментировала так, что у него просто руки опускались.

Засыпая, она решила сама утром позвонить Соне – попробовать помириться, подольститься, разузнать обстановку. И что за мужик ей там помогает?

Единственным мужиком был Альберт. Не то что помогал, скорее, он интересовался. Приезжал за Соней, отвозил ее в больницу. Иногда по другим делам. Спрашивал о чем-то. О Кате впрямую – никогда. А вот о Мите – спрашивал. От Кати он кое-что знал.

– А правда, что он вас использовал?

Соня вздохнула – объяснить что-то постороннему человеку было трудно, она и самой себе ничего не могла объяснить.

– Нет, Альберт, он не специально, просто продюсер в последний момент передумал нанимать лишнюю единицу – денег не было.

– Так это его работа – найти.

– Он решил сэкономить.

– А вы к тому времени уже успели вложить душу и славно потрудиться, как я слышал.

– В кино всегда так делается. На подготовительном этапе все работают бесплатно. Выкинули не только меня – каких-то там консультантов тоже. Кому-то меньше заплатили.

– Все равно это несправедливость. Продюсер вам что-то обещал?

– Нет, обещал Митя… Дмитрий. Но он просто не смог обещание сдержать – продюсер с ним не считался. Вот и вышло, что никто не виноват.

– Да он просто подонок.

Соня подумала, что у Альберта есть весомые причины так считать.

Зазвонил телефон. Номер Соня узнала сразу же.

– Привет.

– Привет, это Катя.

– Я поняла. Но мне неудобно сейчас говорить, я тебе позже перезвоню.

Лицо Альберта окаменело. Он понял – это звонила она. Поэтому Соня не захотела разговаривать в его присутствии.

Подъехали к больнице. Альберт пошел наверх, Соня решила подняться чуть позже. Набрала Катин номер.

– Что ты хотела?

– Я хотела поговорить.

– Ну, говори.

– Ты что, с мужчиной была?

– Тебя это не касается.

– С каким?

– С каким? – Соня почти улыбалась, представляя Катино лицо, если бы та увидела ее с Альбертом.

– Ладно, я хотела просто узнать, как там Никита. Что у них там произошло. Митя переживает.

– А ты строишь из себя заботливую мачеху.

– Сонь, ты можешь нормально сказать, что там?

– Его жена подала на развод. У него очень тяжелая депрессия. Я попросила Митю перевезти его в Москву, дать какую-то работу, отвлечь, одним словом. Но с тобой Никита жить не хочет.

– А почему, она не объясняет?

– Кать, только между нами… Она встретила другого. Только Мите не говори.

– Другого? Она же беременна.

– Она от него и беременна, от этого другого. Она ни о чем не хочет говорить, уехала к родителям и прячется – скандалы и ссоры ей сейчас только вредны. Это все очень трагично, но так уж сложилось, а Никита переживет, он взрослый мужчина.

– Офигеть.

– Кать, мне пора, извини, – из дверей вышел Альберт с очень странным растерянным лицом… И с лилиями.

Повесив трубку, Соня сразу бросилась к нему. Он молчал, только пар шел от его дыхания – утро было морозное.

– Что?

– Знаешь, – он сам не замечая, перешел на «ты», – странная история – она выписалась.

– Когда?

– Да вот, медсестра сказала, час назад они уехали. Говорит, муж забрал ее…

– Муж?

– Муж, говорит, приехал с сыном, высокий такой парень, забрали ее и старушку забрали, я так понимаю, это мама его.

– Куда забрали?

– Соня, я не знаю. Я думаю, домой.

– Домой?!

– Домой…

– Господи, какой ужас, поехали скорее!

– Куда? – Альберт с готовностью сел в машину.

– Домой. В Текстильщики.

– Хорошо, в Текстильщики… А почему – ужас?

– Ох, молчи, Альберт… Хотя, почему ты должен молчать, тебя это тоже, вероятно, касается.

– Ты думаешь, он вернулся к жене? Этот ваш режиссер?

– Ты же ничего не знаешь, там столько всего случилось. С сыном с его, с мамой – они все на него давят. Я уверена, что он вернулся.

– Меня это не касается в любом случае.

Глядя на его замкнутое и жесткое лицо, Соня решила не продолжать. Она представляла, как «этот наш режиссер» сейчас откроет им дверь в тапочках и, допустим, домашнем переднике, хотя он никогда не готовил, но отчего бы ему не надеть передник, у них дома был, синий с клубничками. Его раньше надевала Маша. Пока… Пока у них была семья, и было, кому готовить.

Открыл Никита. Альберта он не знал в лицо, а Соне обрадовался. Молча улыбнулся, пропустил внутрь.

– Отца зови.

– Ой… Это сложно. Лучше вы проходите.

На кухне были слышны женские голоса. Вышла Маша. В том самом синем переднике. Она радостно улыбалась навстречу знакомым лицам – помнила. Шла медленно, держась за стенку. В руке было полотенце – что-то уже пыталась готовить.

Выглядело это все нереально, особенно для Альберта, не привыкшего к такому количеству перемен и событий.

Маша жестом позвала их на кухню, Альберт пошел за ней, как загипнотизированный.