Ее волос манящий теплый шепот (СИ)

И я жду. За окном начинается дождь, а я слушаю, как он стучит по карнизу.

Ирисы пахнут летом и воспоминаниями…

Я молчу, но чувствую себя разбитым и почти мертвым. Шепот чужой сказки звучит в голове и он побеждает тишину внутри и меня вместе с ней.

« Окно было раскрыто, и месяц глядел на императора и заводного соловья, который лежал так же неподвижно, как и сам император, на шелковой подушке возле постели больного.

Бедный император едва дышал, ему казалось, что кто-то сжимает его горло. Он приоткрыл глаза и увидел, что на груди у него сидит Смерть. Она надела себе на голову корону императора, в одной руке у нее была его золотая сабля, а в другой - императорское знамя. А кругом из всех складок бархатного балдахина выглядывали какие-то страшные рожи: одни безобразные и злые, другие - красивые и добрые. Но злых было гораздо больше. Это были злые и добрые дела императора. Они смотрели на него и наперебой шептали.

- Помнишь ли ты это? - слышалось с одной стороны.

- А это помнишь? - доносилось с другой. И они рассказывали ему такое, что холодный пот выступал у императора на лбу.

- Я забыл об этом, - бормотал он. - А этого никогда и не знал…

Ему стало так тяжело, так страшно, что он закричал:

- Музыку сюда, музыку! Бейте в большой китайский барабан! Я не хочу видеть и слышать их!

Но страшные голоса не умолкали, а Смерть, словно старый китаец, кивала при каждом их слове,

- Музыку сюда, музыку! - еще громче вскричал император. - Пой хоть ты, моя славная золотая птичка! Я одарил тебя драгоценностями, я повесил тебе на шею золотую туфлю!.. Пой же, пой!

Но птица молчала: некому было завести ее, а без этого она петь не умела…»

========== Глава двадцатая, в которой все заканчивается? ==========

POV Этери

Я возвращаюсь в номер под дождем. Эти летние грозы всегда застают врасплох. Но сегодня я не спешу, иду по лужам, чувствуя, как дождь смывает все ненужное. Мне просто хорошо.

Ступаю босыми ногами по полу, нащупывая ключи от своей комнаты, когда понимаю, что возле двери кто-то сидит.

Останавливаюсь и понимаю, что это Даня. Он спит, оперевшись на стену, а рядом лежат ирисы. На какое-то время я застываю на месте, а потом переступаю через его ноги.

Даня просыпается, смотрит на меня сонным взглядом и произносит:

—Этери…ты мне снишься?

Раньше я всегда улыбалась на этой фразе, но теперь она ничего уже не значит.

—Нет. Не снюсь.

—И хорошо,—Даня протягивает мне цветы.—Мне тогда не хотелось бы просыпаться.

Я качаю головой и прохожу внутрь комнаты. Даня идет за мной и останавливается у входа.

—Мы можем поговорить?

Вдыхаю запах цветов, ставлю их в вазу и направляюсь в душ, чтобы переодеться.

—Да,—говорю из ванны.—Через десять минут.

Возвращаюсь в спортивном костюме и досушивая волосы полотенцем. Даня сидит на стуле у кровати и похож на что-то неживое. Я занимаю кресло у окна и вопросительно смотрю на него.

—Прости меня,—первое что говорит Даня после молчания.

—За что?—мне реально интересно за что он все-таки сейчас извиняется.

—За то, что струсил и все испортил тогда, когда мог исправить.

Я качаю головой. Это правда, но имеет ли она теперь значение?

—А еще за то, что я изменил тебе в Барселоне.

Я закусываю губу, прислушиваясь к своим ощущением. Что происходит внутри? Мне больно? Обидно? Гадко?

Внутри меня пустота.

—Формально между нами уже ничего не было, Дань. Так что можешь спать с кем угодно, не ставя меня в известность.

Даня смотрит мне в глаза и не мигает:

—Я не хочу спать с кем угодно. Это было ошибкой, за которую я сам себя ненавижу.

—Но чего ты ждешь от меня?—я искренне пытаюсь это понять.—Простить тебя? Считай, что я простила, потому что мне все равно с кем ты спишь, Глейхенгауз. Ты это хотел услышать?

Даня сидит нерушимо, но каждое мое слово будто бы бьет его по самому больному. Он сам понимает, что заслужил и не сопротивляется. А потом произносит, медленно, тщательно подбирая слова:

—Я знаю, что испортил все, что мог, и потерял тебя, но теперь просто хочу, чтобы ты знала…я тебя люблю, Этери,— и в комнате становится ещё тише.— Я не говорил этого из-за страха, но теперь больше не боюсь. Я тебя люблю.

Эти три слова, которые я была готова услышать раньше, сейчас кажутся каким-то странными и неловкими. Даня сидит на стуле и смотрит на меня словно ожидая чего-то, но я отворачиваюсь от него. Это слишком поздно.

—Я всегда считал тебя идеальной,—тихо продолжает Даня.—С того момента, как увидел в темноте кабинета в день знакомства. Я соврал тогда в первый раз, что стоял недолго и ничего не видел… Золото твоих волос ослепило меня, а спину я ещё долго видел во сне. Ты была похожа на божество тогда, пока не надела свитер и не ругнулась, наступив на ключи. — Я сама почти забыла этот момент, но Даня продолжает.— А потом я первый раз поцеловал тебя в Новогорске, пока ты спала, и сошел с ума, пытаясь заглушить эти чувства отношениями с Дашей и работой…

—Я не спала,—вдруг сама не понимая зачем, отвечаю я.—Я тогда не спала.