Ее Высочество

Они выскочили из-за гребня и ринулись в нашу сторону, сперва молча, потом дико заорали, а мы, понятно, должны в ужасе пасть на землю. Понсоменер быстро-быстро начал выпускать стрелы, я видел только блюр на месте рук, и десяток стрел ушло раньше, чем я создал два пистолета и, сведя кулаки, начал нажимать на скобы, стараясь удержать прицел.

Фицрой, то ли в ужасе, что опоздал, то ли красуясь перед принцессой, прыгнул вперед со вскинутым мечом, красиво и страшно вскрикнул, явно рисуясь, ударил удлиненным лезвием.

Рундельштотт укрыл принцессу плащом и повернул ее голову так, чтобы уткнулась ему в грудь лицом и не смотрела, как оружие рассекает головы и вспарывает животы, только Понсоменер убивает красиво, как бы даже не убивает, а просто выводит из строя, хотя они и не в строю, но все равно в строю…

Я не успел увидеть, откуда прилетел молот, Понсоменер рухнул с коня как подкошенный. Двое разбойников набросились на него с ножами, я видел быстро взлетающие клинки, пустил коня в их сторону, стреляя безостановочно.

Разбойники рухнули, Понсоменер распластался на земле, оглушенный и с кровью на лице, но рубашка спасла от острых клинков, и когда мы с Фицроем подняли его с земли, он прошептал слабым и прерывающимся голосом:

– Что вы наделали… Теперь все попадетесь…

Фицрой буркнул:

– А что, надо было тебя оставить?

Понсоменер сказал прерывающимся голосом:

– Я… никто… меня можно было оставить… спасайте принцессу…

– Все правильно, – сказал я с досадой, – но ты принес мне присягу верности! За это я, в свою очередь, обязался защищать тебя и твои интересы. Так что умно или глупо, но присяга и для меня присяга… кто бы подумал, что я такой дурак! Сам бы себе плюнул в рожу. Ехать сможешь или привязать на коне?

Он прошептал разбитым ртом:

– Смогу… Хоть как-то, но смогу… Но если погоня, то я останусь, а вы идите…

– Ты нам не указывай, – сказал я строго. – Сейчас мы один за всех, все за одного! Этим бандитским лозунгом будем руководствоваться, пока не выберемся к своим, потому что это демократично и выгодно, а демократы везде, где выгодно…

Фицрой придирчиво смотрел, как я дал Понсоменеру проглотить красную пилюлю и наложил на лоб две полоски пластыря, после чего Понсоменер заметно ожил, явно не признавался, что голова раскалывается от боли.

Рундельштотт пробормотал:

– Не разбойники это, а просто… невежественные люди, все еще считающие эту землю только своей.

– Что за племя? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Не все ли равно? Все равно скоро исчезнет. Либо истребят, либо вольются в народ уламров. Или верхнедолинцев.

Вдогонку к медленно всползающему оранжевому гиганту выскочило из-за края земли карликовое белое, Фицрою и даже Рундельштотту с Понсоменером хоть бы что, даже не щурятся, а мне этот нещадный блеск бьет по глазам, стоило бы взять еще и солнцезащитные очки.

Рундельштотт иногда косился в сторону неба, часто хмурился. Фицрой заметил, спросил:

– Что там, драконы?

Старый чародей покачал головой.

– Хуже.

– Голые бабы с крыльями? В смысле, гарпии?

– Солнце, – ответил Рундельштотт коротко. – Не успеет зайти, как выскочит зеленое. Без оранжевого будет светить недолго, однако успеет натворить…

Фицрой сразу же начал вертеть головой, привстал на стременах, но не перестал придерживать принцессу в одеялке плаща.

– Вон там горы близко!.. Если доскачем, то в пещере…

– Там нет пещер, – сообщил сонным голосом Понсоменер. – Нужно ехать прямо. Как ехали.

– А солнце? – спросил Фицрой.

– Впереди склеп, – сказал Понсоменер.

Фицрой поерзал в седле, посмотрел орлом-стервятником.

– Давно разграблен? Или что-то осталось?

Понсоменер остановил коня, огляделся. Фицрой сказал быстро:

– Где, где склеп?

Понсоменер протянул вперед руку.

– Вон там… Куст малины, дальше трава…

Рундельштотт проговорил с неуверенностью в голосе:

– И что, целиком ушел в землю? Тогда это эпоха династии Центоврии, а то и вовсе Акерра Седьмого.

Фицрой заорал ликующе:

– И не разграблен?.. Давайте побыстрее отроем! Где тут люк?

– Какой люк, – буркнул Рундельштотт. – Если в самом деле склеп, то наткнемся на крышу. Лучше рыть вдоль стены, чтобы откопать дверь.

– Так чего мы, а? – спросил Фицрой. Он соскочил на землю, сказал радостно: – Мягкая!.. И деревья далеко, корни мешаться не будут…

Копать пришлось много, хотя крыша отыскалась легко, всего около полуметра земли с травой и малинником, но ее не пробить, пришлось рыть сбоку, угадав лицевую сторону, но солнце начало опускаться слишком быстро, Рундельштотт поглядывал на него все пугливее, наконец сказал с отчаянием:

– Не успеваем… Ладно, отойдите в стороны!

Он встал на гранитную плиту крыши, вытянул ладони и начал проговаривать тяжелые, как сам этот склеп, слова.

Между ладонями возник шар огня, мы не успели рассмотреть, как метнулся Рундельштотту под ноги. Раздался треск, шипение, взметнулся черный дым.

Чародей отступил на шаг от отвратительной дыры с красными оплавленными краями, покачнулся. Понсоменер поддержал его так, словно знал все заранее.

Фицрой сказал в возбуждении:

– Сейчас остынет, я пролезу! А у тебя, Юджин, задница широкая, побудь здесь.

Понсоменер поднял голову к небу.