Ее зовут Тень

— Да что ты привязалась — «кружева», «подштанники»?! Сама небось не знаешь, что такое простыни, моешься через раз и одеваешься кое-как! — попытался сразить меня моим же оружием Торин, но где уж аристократу, привыкшему упражняться в изящной словесности, переспорить выпускницу замка Рэй! У нас ехидство и невоздержанность на язык никогда не считались особенным грехом, а сами преподаватели порой выдавали такие словеса, что яблоки на деревьях раньше времени краснели.

— Увы, Торин! Покажи мне, что такое простыни, и я буду благодарна тебе до конца жизни! — с патетичным надрывом пропела я, молитвенно прижимая руки к груди. — Или хотя бы расскажи, что это такое!

— Э-э-э… — выдал графенок, не ожидавший столь страстной и пламенной мольбы.

— Сам не знаешь, — удовлетворенно констатировала я, — а еще выступаешь… Ладно, шутки в сторону. Почему именно ты?

— Потому, что я отважный, сильный и умный! — запальчиво отозвался Торин, уперев руки в бока и становясь очень похожим на обычную базарную бабу, даром что аристократ. Так и кажется, что он сейчас склочной торговкой завопит на всю рощу: «Это моя-то рыба тухлая? Да ты сама тухлая! И чулки на тебе с дырками!» Нет, определенно что-то не то с голубой кровью делается. Того же Торина, например, просто невозможно представить во главе взвода арбалетчиков или мечников, а ведь в войне Ветров более половины командного состава представляли аристократы, а то и вовсе благороднорожденные.

— Врешь, — равнодушно уличила я, фыркнула и безжалостно добавила: — Еще две попытки обмана — и я уезжаю. И никаким нарушением условий заказа это не будет — я не могу работать в полной неизвестности относительно причин и целей нашей поездки.

— Отец попросил короля, — потупив глаза, признался Торин. Ага, а вот это уже ближе к правде. Все остальные примолкли и внимательно прислушивались к оправданиям пытаемого мною графенка. Видимо, не одной мне ничего не рассказали.

— Почему?

— Мне там, в Меритауне, надо кое-что… Ну в общем, это личное, — попытался выкрутиться он, отводя глаза.

— Говори все, — беспощадно велела я, таращась на него в упор. Каррэн слегка поежился, видимо вспомнив, как неприятен может быть прямой взгляд моих вообще-то очень красивых и милых очей.

— Ну отец хочет меня выгодно женить. Есть одна девушка на примете. Только она не в Меритауне, а в Райтерре живет. Да только о рыцаре-герое девица грезит, романтичная излишне, мечтательная, — пустился в путаные объяснения Торин. — Ну и заодно к лекарю одному съездить… Это не я придумал! Отец решил, что так оно лучше будет…

ага…

— Что у твоего отца великий государственный ум, мы уже поняли, — невежливо перебила я эти сумбурные излияния. — Ну допустим, он выбил для сыночка задание, отдаленно попахивающее подвигом, дабы до глубины души поразить некую романтичную и мечтательную девицу. Хорошо. Но скажи-ка ты мне, Торин, отчего этот подвиг начал осуществляться в обстановке такой жуткой секретности? Ведь по логике о нем надо было трубить на всех углах! И что за лекарь?

Торин покраснел до такого неимоверного состояния, что я мигом свернула свои провокационные вопросы, опасаясь, что он сейчас просто помрет от смущения или получит кровоизлияние в голову. В конце концов, что мне за дело до какого-то лекаря? Мало ли что там у графеныша болит, может, в детстве он сладкого объелся и до сих пор отойти не может…

— Ладно, так и быть, живи пока. Но предупреждаю, к этому разговору мы еще вернемся! — грозно объявила я и, покосившись на выползшую на небо луну, решительно заявила о своем желании лечь спать. Все дружно глянули на небо, потом на догорающие угли костра, поддержали почин, распределили ночную вахту и завалились спать.

Торин в который раз перевернулся, стараясь поплотнее закутаться в тоненькое дорожное одеяло, потом с обреченным вздохом бросил свои безнадежные попытки согреться и приподнялся на локтях. Небо, черное, как душа убийцы, словно дремало, прикрывая собой грешную землю Сенаторны от бдительного ока богов, наверняка не спавших в этот поздний час в своих чертогах мира надлунного. Костер фыркал в темноте редкими рыжими искрами и невысокими языками пламени, приподнимающимися и тут же вновь опадающими на уже прогоревшие уголья. Торин недовольно поморщился. И кто, интересно, сейчас дежурит? Почему он не проследил за кострищем? Холод стоит — хоть душу богам отдавай, а этим воякам хоть бы хны. Нет бы подумать, что у аристократа, привыкшего к горам подушек, мягким перинам и пуховым одеялам, не такая толстая и дубленая шкура…

Повертев головой, Торин наконец углядел часового Вернее, часовую. Храна замерла неподвижным изваянием в некотором отдалении от кострища и, кажется, внаглую спала сидя, вместо того чтобы оберегать сон товарищей и поддерживать пламя. Ну и ну! Вот тебе и представительница хваленой гильдии наемников, телохранителей и убийц! Лучшая выпускница, ха! Да такую клушу даже ребенок без особых сложностей прикончить сможет!

— Чего не спишь, Торин? — внезапно спросила храна, не открывая глаз и не меняя позы. — Ложись, до рассвета еще пару часов подремать вполне можно.