Ее звали Ева

В тот день, когда она с ним расправилась, было холодно, но в последующие два дня погода стояла теплая и влажная. Если и дальше будет тепло, звери, как всегда, скоро сбегутся на запах падали. Они не привередливы: пища есть пища, хотя барсука, помнится, ели долго.

– А лисы не любят барсуков, – объяснил Нил, когда она указала на шкурку с черно-кремовыми полосами, все еще видневшуюся под живой изгородью по краю пастбища. – Уж больно они вонючие.

«А запах человечьей мертвечины их привлечет? – задумалась Эвелин. – Что, если я ошибаюсь и они не захотят его есть? Я полагала, что они набросятся на него, как бросаются на кур, уток, гусей, ягнят. А если я просчиталась? Что тогда делать?»

Неспешным шагом Эвелин пошла прочь от рощи, словно это было одно из мест, в которые она наведывалась во время регулярных осмотров своих угодий. Задерживаться здесь нельзя, рассудила она. Пусть это выглядит как обычная прогулка – обход границ участка и владений. Сунув руки в карманы старой куртки фирмы «Барбур», в которых все еще лежали соломинки и обрывки веревки, сохранившиеся с той поры, когда она держала овец, Эвелин медленно брела по полю, пытаясь вспомнить, сколько времени это занимало раньше.

Однажды на Пасху прямо у двери в ее дом замертво упала лань. Рухнула, как стояла, с вытянутыми лапами. Просто взяла и завалилась на бок. Будь Чарльз жив, он сразу бы освежевал и разрубил лань, а куски туши сложил в морозильный шкаф в гараже. Но брат давно погиб, и Эвелин пришлось дожидаться возвращения садовника Джима после праздничных выходных, а к тому времени она уже сомневалась, что мясо лани будет пригодно для пищи. В общем, вдвоем они погрузили ее в тачку и по траве, через выгоны, отвезли в ближайшую рощицу.

Через три-четыре дня от туши почти ничего не осталось. Сначала хищники разодрали брюхо и выели нутро, обнажив ребра. Затем оторвали от туловища лапы и оттащили их в разные стороны, чтобы каждый зверь и каждое лисье семейство могли нажраться до отвала. Ночью она слышала, как они вопили и рычали, отбирая друг у друга лучшие куски, словно сварливые домохозяйки у мясного прилавка на шумном уличном базаре.

Такая же участь обычно постигала овец и свиней. Зачем платить живодеру, чтобы забрал подохшую скотину для переработки на собачий корм и клей, если ее могут уничтожить лисы, причем бесплатно? От случая к случаю эти падальщики сами притаскивали свою добычу в Кингсли, и Эвелин находила в каком-нибудь дальнем углу участка, где траву не скашивали и земля за лето зарастала лютиками и клевером, зловонный труп или разлагающуюся часть задней ноги животного.

Много лет назад, когда Эвелин, утомленная тщетным ожиданием возвращения Хью, после смерти матери навсегда переселилась в Кингсли-Манор, она пыталась полюбить лис, хоть те по ночам и совершали опустошительные набеги на ее владения и устраивали в поместье настоящую резню. Они в больших количествах убивали кур и уток, но пожирали или забирали с собой совсем немного. Со временем Эвелин поняла, что лисы – санитары природы. Они никогда не упускали возможности полакомиться падалью, тщательно обгладывая добычу, пожирая любой кусочек съедобной плоти, шкуры, кожи, костей, оставляя лишь крохи, которые невозможно отличить от гумуса, перегноя под деревьями. Очень полезные соучастники преступлений.

Теперь от лис зависела ее судьба. Она слишком долго вынашивала свою месть, слишком долго выжидала подходящего момента. Нельзя допустить, чтобы ее план провалился только потому, что лисы сыты или какой-то местный фермер подстрелил самку и ее лисята умерли от голода. Эвелин была уверена, что недавно слышала их тявканье. Наверняка это лишь вопрос времени.

Шагая, Эвелин с беспокойством думала о том, что труп следовало раздеть догола: возможно, белье на его тощем теле отпугивало зверей. Зная, что крайне опасно оставлять в доме что-либо из вещей Робинсона, всю его одежду она сразу сожгла. Хорошо хоть, что удалось заманить его в лес, куда он доверчиво последовал за ней, как ручной. Чем дальше от ее дома, тем спокойнее. Никто не знал, что он здесь. И домой к ней теперь никто больше не наведывался.

Первое время она сильно расстраивалась, что пришлось попросить Нила отогнать овец в другое место, но его «девочки» – «озорные чернявые валлийки», как он их называл – вечно куда-нибудь сбегали. Ему постоянно приходилось с палкой в руке гоняться за ними, прыгая через заборы, а то и двух колли посылать на поиски, чтобы они вернули овец обратно на отведенные для них пастбища. Еще сильнее переживала Эвелин, когда в конце концов пришлось уволить Джима. Без него, она знала, ее английский сад постепенно зарастет хвощем и бузиной, ведь сама она из-за боли в коленях и локтях уже не в состоянии должным образом ухаживать за растениями. Но иначе было нельзя. Что ж, придется самой заниматься прополкой и подрезать розы там, куда она сможет дотянуться. Не такая уж это громадная цена за то, что слово свое она сдержала.

Глава 38

Кингсли-Манор

6 февраля 1986 г.

Дорогой, любимый Хью!