Ее звали Ева

– Да, закон подлости, – вздохнула Салли. – Они дорого расплачиваются за годы страданий, но по крайней мере они живы. И если у них не получится эмигрировать или вернуться домой, они могут остаться здесь. Пусть не в лагере, но они могут вполне прилично устроиться в Германии. Посмотри на тех, кто уже решил остаться. Они ремонтируют старые дома и возделывают землю. Недавно мы видели их в деревне: выращивают свеклу, лук, морковь. Они хорошо питаются, им ничто не угрожает. Какая-никакая жизнь, а не неминуемая смерть, которой они страшились. И местные постепенно к ним привыкают.

И Еве вспомнились изнуренные заключенные, которых допрашивали в Бад-Нендорфе в связи не с военными преступлениями, а их политическими убеждениями.

– Возможно, на родине многих ждут гонения. А здесь они по крайней мере свободны.

Глава 54 Ева

7 января 1947 г.

В стороне от лыжной трассы

После она не раз вспоминала слова Кена о том, что с окончанием зимы и приходом весны, когда сойдет снег, будут находить трупы. На протяжении всего первого года ее пребывания в Вильдфлеккене Кен отпускал шуточки по поводу вершащих самосуд мстителей и их несанкционированных расправ, но теперь один такой «подснежник» был и на ее счету.

Какая же я дура, честила себя Ева. Идиотка. И зачем только я отправилась с ним на прогулку? Все пыталась помочь им почувствовать себя нормальными людьми, пыталась делать вид, что мы все снова можем быть цивилизованным обществом. Чем вообще я думала?

То была ее вторая зима в Вильдфлеккене. На холмах вокруг лагеря уже многие недели лежал снег, в снежном уборе стоял лес, и, когда на голубом, как лед, небе светило солнце, Еву охватывала тоска: ей хотелось вырваться на природу, убежать от своего стола, от писанины и полнящихся надеждой лиц. Персоналу в месяц представляли всего лишь два выходных по полдня и один полнодневный, и летом Ева бродила по зеленым лугам и колесила на велосипеде по местным дорогам, ездила в Гемюнден и близлежащие селения. На первых порах местные жители встречали ее с подозрительностью, на контакт не шли, но, услышав, что Ева говорит на их языке, стали более общительными. Показывали ей свой урожай капусты, моркови, картофеля. Но это не для Ausländer, заявляли они, не для иностранцев из лагеря, которые, по их убеждению, готовы опустошить их поля.

Ева знакомилась с семьями, которые пытались вернуться к нормальной жизни после долгих лет войны и дефицита. Среди ее новых знакомых оказался Петер Деген. Как и многие немецкие солдаты, он побывал в плену у американцев, но в конце концов сумел возвратиться домой. Первый раз она его увидела летом, во время одной из своих традиционных прогулок. Он метал в поле стога. Обратила она на него внимание потому, что он напомнил ей Курта Беккера, заключенного в Бад-Нендорфе, который скончался от пыток. Будь Курт жив, он был бы такой, как Петер: сильный и здоровый, с мускулистыми руками, заготавливал бы на зиму сено для скота.

– Guten Morgen, – крикнула она, и, к ее удивлению, он откликнулся на превосходном английском:

– Вы ведь работаете в Диком месте?

– О, вам известно, как мы его называем?

Петер был рад возможности попрактиковаться в английском, Еве нравилось заводить друзей вне лагеря, обитателям которого от нее постоянно что-то было нужно. Сближение с местным населением не поощрялось, делиться провизией с немцами им не разрешали.

– Но что в том плохого? – недоумевала Ева. Они тоже страдают от этой нескончаемой войны. Простые граждане не просили, чтобы их втягивали в этот страшный военный конфликт. Они больше не враги, они тоже стараются наладить свою жизнь. Неужели мы не вправе хотя бы попытаться быть друзьями и общаться друг с другом?

Раз или два Ева встречала Петера во время прогулок, а потом он пригласил ее к себе на ферму и познакомил с матерью. Пожилая вдова, она одна тащила на своих плечах все хозяйство, пока ее сын служил в армии.

– Мы никогда не хотели воевать, – сказала фрау Деген, предложив Еве сесть за стол и отведать вместе с ними простую пищу – черный хлеб с картошкой. Ева мысленно отметила, что надо бы принести гостинец, если ее пригласят еще раз. – У нас всегда было одно желание – накормить себя и свои семьи. Все те ужасы, про которые рассказывают… нашей вины в том нет. К таким людям, как мы, это не имеет отношения. Мы слыхом не слыхивали про концлагеря и о том, что там происходило. Моя сестра с мужем живут в городе. Так их заставили вступить в партию. Люди боялись выделяться. Никому нельзя было доверять, даже давним соседям. Нам в деревне повезло больше, а в городах никому не удалось этого избежать.

– Теперь все это в прошлом, Mutti, – произнес Петер. – Нам просто нужно усердно трудиться и попытаться забыть про тяготы последних лет.