Ее звали Ева

Ева расплакалась, но то были слезы благодарности, а не горя. Она сильно перенервничала из-за своей беременности, а Бригитте признаться не могла, как она оказалась в интересном положении. Свой секрет она свято хранила. Снег давно растаял, но о Петере вестей по-прежнему не было. На ферму Дегенов Ева больше не наведывалась, но подготовила легенду на случай, если ее станут расспрашивать про ту злосчастную лыжную прогулку. Она просто скажет: «Он куда-то укатил, бросив меня на склоне» или «По-моему, я его разочаровала». И изобразит неведение относительно его местонахождения. В стране постепенно восстанавливался порядок, но обстановка оставалась далекой от скучной обыденности, и исчезновение человека, тем более молодого парня, который, возможно, был вовлечен в противозаконную деятельность, не вызывало подозрений.

– Большое тебе спасибо за понимание, – Ева схватила и стиснула руку Бригитты с идеально чистыми ногтями. – А то у меня ум за разум заходил, я никак не могла решить, что мне делать.

– Не волнуйся, älskling[42], мы с Салли о тебе позаботимся. Пока, насколько я могу судить, ты вполне здорова, состояние у тебя удовлетворительное, значит, и ребенок развивается нормально. Завтра померим давление. А сейчас дай пощупаю живот, – Бригитта склонилась над кроватью. Ева задрала на себе верх пижамы и спустила штаны под округлившийся живот. – Вроде бы нормально.

Бригитта выпрямилась, сверху вниз глядя на Еву:

– Я должна спросить: у тебя были инфекционные заболевания или, может быть, выкидыши?

– Нет, ничего такого, слава тебе Господи.

– Это радует. Но, если почувствуешь какие-то перемены, любые, дай мне знать, хорошо?

– Непременно. Еще раз спасибо, – рукавом пижамы Ева отерла глаза и снова легла на подушку, устремив взгляд в потолок.

У нее родится ребенок, настоящий, а не призрачный, которого она выдумала, чтобы уехать из Бад-Нендорфа. Они с Хью, когда поженились, планировали завести детей. Он хотел троих, а она считала, что и двоих будет много. Но потом началась война, и они решили подождать с детьми до ее окончания. А потом Хью убили. И с мечтой о детях ей пришлось распрощаться. Глаза Евы снова заволокло слезами, но она сдержала рыдания. Если она не может иметь детей от Хью, значит, у нее вообще их не будет. Ребенок останется там, где он был зачат – в ненависти, а не в любви, – но она позаботится о том, чтобы он попал к людям, которые будут его любить, и жил в достатке.

Глава 65

15 мая 1947 г.

Дорогой, ненаглядный мой Хью!

До сих пор я не находила ни одной причины, которая заставила бы меня примириться с твоей смертью, но сейчас в кои-то веки я рада, что тебя нет в живых. Будь мы по-прежнему вместе, подобного несчастья, я знаю, не случилось бы, а если бы случилось, я сгорала бы от стыда и мучилась угрызениями совести. Ну а так я благодарна, что тебе не пришлось переживать унижение от позора моего падения. Но, думаю, ты одобришь те шаги, что я предприняла, дабы уберечь твою и свою семью от скандала и бесчестья. После родов, когда я в конечном итоге вернусь в Англию, ребенок останется здесь, в Германии, на попечении одной местной семьи. Он научится думать, жить и разговаривать, как истый немец, но, надеюсь, он окажется порядочнее, добрее, чем были многие из них в последние годы.

Думаю, так будет лучше. В конце концов я всегда хотела иметь детей только от тебя – ни от кого больше. Наши дети дарили бы нам радость, и мы безмерно гордились бы их успехами, даже самыми маленькими. Если б мы не решили повременить с детьми, а последовали примеру многих наших друзей и я родила бы вскоре после свадьбы, тогда со мной навечно осталась бы частичка тебя.

Пожалуйста, дорогой, прости мне мою беспечность, мою глупую доверчивость. Я постараюсь сделать все для того, чтобы ты мог мной гордиться. Клянусь.

Навеки твоя, Эви.

P.S. Я люблю тебя.

Глава 66 Ева

24 сентября 1947 г.

Час настал

Три недели Бригитта прятала Еву. Но она сама была уверена, что ее сослуживцы и многие обитатели лагеря знают, почему ее нет на рабочем месте. Да и как тут было не догадаться? Она стала неуклюжей; огромный живот, который уже не скрывали ни широкие рубашки, ни пиджаки, бросался в глаза. И на протяжении всех жарких дней позднего лета она чувствовала себя медлительной и громоздкой, обремененной этим самым нежеланным плодом.

– Не отходи от меня, – кричала Ева. Схватки длились уже четыре часа.

– Теперь уж недолго осталось, – сказала Бригитта, вытирая ей лоб. – Скоро родишь.

– Не могу больше. Боль адская.

– Можешь. Потерпи чуть-чуть. Скоро все закончится.

Салли держала ее за руку:

– Ты такая храбрая. Как только все закончится, я наведу тебе особый коктейль».

Ева выдавила из себя слабый смешок:

– Если будет что праздновать.