Эфемер

— Подожди, я не закончила. Так вот, когда ты только появился на «Мстящем», сперва я подумала «ну, симпатичный мальчик». Но уже потом неожиданно поняла, что очень хочу встретиться с тобой еще раз. Что хочу идти за тобой, снова встать под твоим знаменем. Ты производишь странное действие, Грэй. Как и молодой Прометей, притягиваешь к себе, зажигаешь всех вокруг. Да, это в том числе твоя ментальная аура, но она не главное. У тебя есть огонь внутри, воля к жизни и высокая цель. То, что все мы давно потеряли, заменив злобой, жаждой мести и мелочными интригами. Рядом с тобой я вновь почувствовала себя живой, молодой, захотела что–то изменить. Пожалуйста, цени это. Ты очень важен, для всех нас. И для меня лично…

Это объяснение, выглядевшее как признание в любви, неожиданно тронуло меня. Хотя, наверное, как мудрая женщина, она действовала по принципу «любимая тема человека — он сам» и говорила то, что я хотел услышать, но нечто подобное рассказывали и другие Инкарнаторы — Кай, Алиса, Корвин… Я обнял Арахну, поглаживая ее влажные волосы и плечи, покрытые крупинками белого песка. Впереди у нас была долгая дорога к цели Прометея — новая академия Первого Легиона, следы таинственного проекта «Аврора», путешествие к Бина Ши и поиски Звездного Выстрела. И где–то глубоко под всем этим сидела зудящая заноза — непонятная сделка с жутким Червем из Разлома, Даат…

Глава 6

Похожий на затравленного зверя, он стоял за полупрозрачной, полностью непроницаемой стенкой силового поля, прижав к ней ладони. На шее и запястьях — бериллиевые браслеты «Стража», во взгляде — жадная надежда. Логика неумолима, он не мог не знать, что его ждет, но надежда — последнее, что остается любому из нас, когда деваться уже некуда.

— Обнуление, — сурово приговорил Кастор, на чьем каменном лице ни читалось ни малейших сомнений.

— Обнуление, — решительно кивнула Гелиос.

— Таким, как он, даже обнуление не поможет, — презрительно бросила Ракша. — Я бы его вообще списала в расход.

— А я воздерживаюсь, — спокойно сказал Сталкер, — Сказать честно, нам нужны его наработки. И его мозги. Нас и так осталось слишком мало, чтобы разбрасываться хорошими Техномантами.

— Мы все его знаем, — осторожно подбирая выражения, произнес Гнозис, — Он хитер. Сейчас согласен на все, но не смирится и если не сбежит, то рано или поздно предаст. Я за обнуление…

Я перевел взгляд на последнего, кто не высказался, и Буран медленно кивнул:

— Не стоит ждать удара в спину. Обнуление.

Значит, решено — трибунал Первого Легиона высказался почти единогласно. Я отключил звуконепроницаемость и взглянул на заключенного, замершего в цилиндре тюремной капсулы в ожидании приговора.

— Легат Орфей! Трибунал Первого Легиона приговаривает тебя к обнулению. Ты будешь лишен имени, носителя, памяти и всех званий. Но ты сохранишь душу и получишь шанс начать жизнь заново.

— Нет! — взвыл Орфей отчаянно. Внезапно он упал на колени, протягивая руки, — За что?! Я же помогал вам! Я же был полезным! Я много знаю! Я еще пригожусь!

Ракша презрительно поморщилась. Да, и среди Инков тоже попадаются трусы, готовые унижаться и умолять ради даже не выживания — ради сохранения носителя и собственного «я».

— Именно поэтому мы сделали снисхождение, — ответил я, — Ты получаешь еще одну попытку.

— Снисхождение? — крикнул Орфей, — А что может быть хуже?

— Полная дезинтеграция. Распад анимы и онтоприона. Окончательная смерть, — я поднял Десницу и сконцентрировался, отдавая приказ когитору Орфея, — Властью действительного гранд–легата Стеллара приказываю…

Трибунал Первого Легиона.

Жестокая и неприятная, но необходимая процедура. Нужно расставить все точки и воздать по заслугам, даровав одним прощение, а других — достойно наказать. Я поклялся в этом Легиону, когда на Эспланаде перед Башней–Клешней выстроились мятежные Когорты, и себе самому — когда Инки–лоялисты по приказу Шепота начали резню в Тимусе. И, неожиданно, карать и миловать побежденных врагов оказалось гораздо тяжелее, чем убивать в бою…

Перед нами один за другим прошли все Инкарнаторы, участвовавшие в междоусобной войне на стороне Совета Архонтов. Нужно сказать, что большая часть подсудимых была оправдана — они либо не совершили серьезных преступлений, либо искупили свою вину кровью, отчаянно сражаясь со Святыми и Одержимыми. Кастор освободил некоторых из них, призвав вернуться в Легион, когда судьба Города висела на волоске. Страшные битвы вновь сплотили стоявших по разную сторону баррикад, и трибунал Первого Легиона оправдал тех, кто всего лишь честно выполнял свой долг.

Но были и те, кто не заслуживал прощения. Те, кто отдавали преступные приказы, те, кто начал гражданскую войну или совершил военные преступления, охотно запачкав свои руки кровью бывших товарищей.