Эффект бабочки

Лазеек полно… но только для своих, для представителей старых семей. Тех, кто доказал своё право на отдельные причуды.

Мне нельзя…

* * *

– Экая скотина, – слышу брезгливый голос крепкого немолодого господина в некогда хорошем, но ныне сильно поношенном костюме из английской шерсти, неуместном в климате Каракаса, – обворовать меня вздумали?

Говоря это, господин лениво тыкал тростью в двух скорчившихся под его ногами оборванцев, нимало не беспокоясь собирающейся толпой, настроенной откровенно недружелюбно. Горячие местные парни, решившие выручить незадачливых земляков из лап несомненно плохого гринго, скорее развлекали его.

– Русский? – Удивлённо спрашиваю господина. Удивление не наигранное, как-то не сталкивался с представителями русской общины в Каракасе. Русскоговорящих полно, но это всё больше евреи-переселенцы из Российской Империи, совершенно отдельный микрокосм.

– Русский, – доброжелательно отвечает господин, – Семёнов Илья Тимофеевич. С кем имею честь?

– Сушков Александр Викторович, – так же доброжелательно представляюсь, после чего вытаскиваю револьвер и стреляю в воздух, – сейчас полицейские подойдут, да и местная шантрапа охолонет.

– В участок мерзавцев передать? А не отпустят за взятку-то?

– Коль найдутся средства, так непременно отпустят, – смеюсь, – власти здесь удивительно коррумпированы.

Трое полицейских с капралом во главе появились через несколько минут. Обмундирование не новое, давно нестиранное, с разводами соли от застарелого пота. Все изрядно под хмельком, в глазах усталое раздражение людей, которых оторвали от хорошей трапезы и интересного времяпрепровождения.

– Сеньоры, – обдав ароматами пота, лука и перегара, кисло приветствует нас опытный капрал, с первого взгляда опознавший чужаков. Чужаков с определённым положением в обществе, так что проигнорировать нас нельзя, – капрал Диас, приветствую вас.

– Хорхе, – кинув взгляд на оборванца, сказал полицейский, – старый знакомый… Что он натворил, сеньоры?

– Семёнов Илья Тимофеевич, – представился эмигрант, – ограбить недоумок попытался.

– Воевали? – Поинтересовался капрал, – действительно недоумок… Ограбить боевого офицера… ха! Да наши офицеры из солидарности все барриос вверх дном перевернули бы! Полки подняли бы и… пусть даже вы в другой армии служили, но всё равно… нельзя офицеров трогать, понял, собака?!

Попинав бандитов, полицейские записали наши данные – исключительно по моему настоянию, неприятно удивившись настойчивости.

– С оформленными бумагами больше сдерёшь, – говорю негромко капралу, – пусть проникнется поганец!

– Диас к вашим услугам, сеньор, – полицейский скривил толстую, давно не бритую физиономию в ухмылке, которую он считал дружелюбной.

– Илья Тимофеевич, – раскланиваюсь с земляком, не делая попытки продолжить знакомство.

– В Гражданской не участвовал, – донёсся голос с хрипотцей, – знаю уже, прошёл… Раз знакомство продолжать не хотите, так опасаетесь, что не на той стороне воевал. Или скорее, раз вы тоже в эмиграции, что не тех убеждений придерживаюсь. Нет убеждений, кончились.

– Рад знакомству, Илья Тимофеевич, – снова поворачиваюсь к нему. – Не имел чести быть гражданином Российской Империи, как и все мои предки до пятого колена включительно. Так что не в убеждениях… но отчасти вы правы. Знакомство моё с русской эмиграцией не заладилось, все почему-то считали, что я кому-то должен. Романовым, Белой Идее… Прошу прощения, был несколько предвзят.

– Сталкивался, – протянул новый знакомый, устало оперевшись на трость, – живут идеей и всё больше идеей мести, мда… Потому в Венесуэлу из Парагвая и переехал, что поднадоели людоедские высказывания лидеров тамошней русской общины. Понять, что в Революции виновны не только иностранные агенты и жиды, но и не в меньшей степени мы сами, как правящий класс, не хотят. Жаждут возвращение и мести. Всю Россию кровью залить готовы, лишь бы вернуть всё, как прежде!

Знакомец мой оказался человеком симпатичным – из тех, с кем хочется если не сдружиться, то хотя бы регулярно общаться. Филолог по образованию, до начала Первой Мировой успел поработать учителем гимназии. Затем война…

– Добровольцем пошёл. Сдуру, признаюсь. Патриотизм, статейки в газетах. Понять, что война эта России не нужна и участием в войне царь отрабатывает французские кредиты да провалы во внутренней и внешней политике… но об этом тогда не думали в моём кругу. Фанфары, пафос, отстоим Русь-Матушку!

Пока он рассказывал, мы как раз подошли к небольшому кафе и присели за столик. Жестом подзываю официанта.

– Кофе и… что тут у вас фирменного? Принесите.

– До капитана дослужился, – продолжал тем временем Илья Тимофеевич, – да в конце шестнадцатого года во Францию командировали, в состав Экспедиционного корпуса[87]. Европа, союзники… как вспомню, вздрогну. Фош[88] лично не раз отмечал, что наш корпус наиболее боеспособный на Западном фронте, а отношение меж тем самое скотское. Питание скверное, снабжение вообще.

– А на дыбы подняться? – Интересуюсь негромко, – неужто представители Корпуса такие… вялые были?