Эффект бабочки в СССР

— Ва-аляйкуму с-салям! — удивился парень. — Меня зовут Хаким.

— Сколько тебе лет, Хаким?

— Пятнадцать.

— Ты давно учишься в школе?

— Пять лет уже!

— А какой предмет тебе больше всего нравится?

— География! Там рассказывают про разные страны, про Советский Союз. Когда я повзрослею, стану самостоятельным, то хочу побывать в Москве, увидеть Кремль и вашу настоящую зиму.

— А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

— Инженером! Я хочу построить железную дорогу, которая связала бы все города Афганистана: Кабул, Кандагар, Герат, Мазари-Шариф… Чтобы люди могли сесть в поезд и поехать куда угодно! Папа сказал, что если я буду хорошо учиться — то поеду в Москву, в университет Дружбы Народов! Мне очень нравится это название.

— Ты хочешь, чтобы народы жили в дружбе?

— Да, я хочу, чтобы люди вместе строили, летали в космос! Как Гагарин! А не стреляли друг в друга… — он вдруг замолчал и погрустнел. — Вы ведь делаете газету, верно? Ее все-все шурави читают? Напишите в газету, чтобы ваши приезжали к нам, как раньше — лечить, учить и строить, а не стрелять… Не должны наши и ваши стрелять друг в друга!

На парнишку попытались зашикать местные педагоги, но я обвел их тяжелым взглядом, и бабоньки заткнулись.

— Обязательно напишу, Хаким. Я тебе обещаю. И буду бороться до последнего, чтобы это напечатали. Переводи, Вероника Аркадьевна, слово в слово!

Мои соратники по перу таращились на меня как на идиота. Дежурный «молчи-молчи» корчил дикие рожи. Нихрена они не понимали! Этот пацан был настоящим кладом! Мне бы еще такого же — но из Москвы, со взором ясным и сердцем чистым, голубоглазого и светловолосого, в пионерском галстуке… А потом еще и встречу организовать, чтобы наш Ваня их Хакима по Москве поводил, а потом и сам в Кабул — мирный! — приехал… И писать про все это со страшной силой!

Ирина — вторая русистка — выловила меня в коридоре.

— Казя говорил не садиться в автобус сразу, к тебе подойдут, — шепнула она в самое ухо, обдав горячим дыханием, и упорхнула, цокая каблучками.

Твою-то мать, а вот и неприятности подъехали! Я их просто седалищем почувствовал, физически.

* * *

На улице ко мне подбежал молодой шустрый афганец в белой тюбетейке и вполне цивильном светлом костюме. Мелкий, живой, с блестящими глазами, он тут же принялся тараторить по-русски, совсем без акцента:

— Белозор? Из «Комсомольской правды»? Я из «Даравше Даванан», мы с вами коллеги! Журналисты!

— Демократическая организация молодежи Афганистана? — вроде как у этой богадельни был какой-то свой печатный орган.

— Да, да, это наш, афганский комсомол! Приглашаем вас в нашу редакцию! Поделиться опытом! Мы знаем, что вы работали в провинции, да?

Я с сомнением оглядел его с головы до ног. Мог он быть человеком Гериловича? Черт его знает…

— Да вы не бойтесь! Я вам и удостоверение журналиста покажу! — и сунул мне в руки корочку со своей фотографией.

Ни бельмеса я не понял, там была сплошная вязь, навроде арабской. Может — на дари, может — на пушту… А может, и каляки-маляки всякие, спросить всё равно было не у кого. Оглядевшись по сторонам, я увидел, что основная делегация уже усаживается обратно в автобус, чтобы катить в благополучный советский квартал или на свои виллы — где они там все жили? Наверное, у Гериловича ситуация была под контролем, в конце концов, Ирина ко мне подходила и изложила всё вполне доходчиво, как договаривались…

Я кивнул:

— Пошли. Чаем напоите?

— Как не напоить? Чай не пьешь — какая сила? — широко, как будто резиновый, улыбнулся афганец. — Поедем? Вон машина!

Машина — «буханка» белого цвета, стояла тут же, у лицея, припаркованная двумя колесами на тротуаре, а двумя — на проезжей части. Журналист «Даравше Даванан», который так и не представился, открыл передо мной дверцу. Я глянул внутрь — два гладко выбритых мужчины настороженно смотрели на меня… Та-а-ак!

Не знаю, сел бы я в автомобиль или нет, и что было бы дальще, если бы не донесшийся до меня дребезжащий стук, на самой грани слышимости. Он определил весь бардак, который начался спустя сущие мгновения.

Резко обернувшись, я увидел Ирину, которая стучала в окно второго этажа лицея и беззвучно кричала что-то, и махала руками. Зараза! Это всё-таки НЕ люди Гериловича! Думать было некогда! И-и-и-р-р-раз — я крепко врезал шустрому парню в тюбетейке по бейцам подъемом стопы, ухватил его за шиворот и помчался прочь — черт знает куда, не разбирая дороги.

Псевдо-журналист болтался, как мешок с дерьмом у меня в лапах и верещал что-то высоким голосом. Впереди виднелись торговые ряды — какие-то магазинчики и павильончики с прилавками, вынесенными наружу, на тротуар. Газанувшая с места «буханка» явно не смогла бы там проехать!