Эффект Бали

Пугающая пустота. Его ожидала она. Полнейшее отсутствие.

Самое ужасное – пустота всегда была с ним рядом. Он только что это увидел. Нет. Не то. Он только что это признал.

Лжец. Лжец. Каждый твой вдох – ложь. Ты есть ложь. Все твои движения, даже сокращение мышц пальцев ног, – только попытка обмануть себя.

Ты уже мертв. Ты всегда был мертв. Ты пуст. Ты изначально мертв. Все остальное – агония. Бессмысленная истерия, имитация действительности. Какой ты глупый. Бессовестный мальчик. Глазастик.

Плачь. Плачь. Что тебе остается?

– Вы есть любовь. Вселенная любит вас.

Скорби́ по себе и жалей. Бессовестный. Неблагодарный. Что ты еще можешь сделать, кроме как не плакать?

Удар гонга.

Тебя нет. Никогда и не было. Никогда и не будет.

Ты не должен существовать.

Ты неправильный.

Ты ошибка.

– Вдох. Выдох.

Попытайся схватиться за мысль, чтобы убедиться: ты уже не вернешься. Ты застрянешь здесь. Твои друзья? Семья? Москва? Нет. Этого уже нет, потому что этого и не было. Ты больше не сможешь так существовать. Не сумеешь поверить в действительность.

Тебя нет. Имени твоего нет. Души. Тела. Глаз. Истории. Ты – сплошное отсутствие.

Ты – смерть в чистом виде.

Ты уже мертв.

– Вы-ы-ыдох, постепенно возвращаемся. Плавно. Делаем вдо-о-ох.

Ты не вернешься. После такого не возвращаются. 

* * *

– О боже мой, это правда?

Кристина кокетливо хохочет, подливая вино. Марго выглядит как никогда раскрепощенной и счастливой. Еще она удивительно смеется. Почти беззвучно, кивая головой и щурясь, будто противостоя смеху.

– Мы смогли договориться только на бесплатное пиво. А туалеты… – снова сдавленный смех, – все сломаны. Три тысячи человек. Три тысячи литров пива. Все было завалено кегами. И ни одного туалета.

– Какой кошмар!

Кристина привезла ее в La Brisa, пляжный клуб. Деревянные домики, всюду желтый свет фонариков, приглушенный бирюзовый оттенок, веревочные лестницы и канаты. И лучший вид на закат. Они сидели за столиком, провожая солнце и поглощая уже вторую бутылку вина.

– Да-а-а, – довольно тянет Марго. Небо сегодня как с картинки. – Много чего было. Это нервная работа. Артисты запирались в гримерке и шантажировали нас, требуя поднять гонорар, а однажды установка Севы рухнула ровно за пять минут до открытия. Заказчики слетали, алкоголь не доставляли. Много чего.

Они молча чокаются бокалами на тонкой ножке.

– Как у тебя хватает нервов?

– Понятия не имею. – Марго снова беззвучно смеется. – Если честно, мне это нравится. Хотя… я особо никогда не любила вечеринки. Я и не тусовалась, пока не познакомилась с Глебом.

– О, правда? Он тебя подсадил?

Марго фыркает.

– Кто же еще подсадил, – мрачно комментирует она.

Это был исключительно приятный вечер, но вид океана неосознанно пугал Марго. Она старалась смотреть либо исключительно на небо, либо на Кристину. Рубинская же, напротив, сидела к ней в профиль, с явным наслаждением наблюдая за небом. Удивительно, но они ни разу не коснулись телефонов.

Марго еще сомневалась, стоило ли рассказывать Кристине, как все начиналось. Байки и провалы тусовок – это так, анекдоты. Их история знакомства с Глебом была куда интимнее. Кристина не давила. Даже не казалась особенно заинтересованной. Они просто наслаждались вечером, пытались забыть виллу и остальных.

– Он делал квартирники для студентов. Ему не понравился «посвят», и он устроил свой. Коммунальная квартира на «Чистых прудах» была больше студией, чем домом. Он обустроил каждую комнату. Помню, как меня пригласили в чат «Свят-посвят», где обсуждали, кто что принесет. Мне показалось это такой глупостью, но у меня практически не было друзей, и я решила, что надо хотя бы попытаться их найти.

Эти воспоминания создавали физическую боль где-то на уровне легких. Тогда все было так беззаботно, так просто. Тогда она и не знала, что ее жизнь изменится.

– Мы, делегация самых активных, приехали пораньше, притащив все, что может пригодиться. Кальяны, подушки, одеяла. Я жила с ненормально активной соседкой, которая была безумно влюблена в Глеба.

Кристина нежно улыбнулась, глядя на горизонт.

– Я, конечно, врала и самой себе, что просто хочу развлечься, а не найти друзей. Я была отчаянно одинока и ужасно трудолюбива, хотела попробовать что-то другое… Разумеется, пошла я под предлогом, что поддержу свою подругу. Тогда она собиралась признаться Глебу в любви. Такая дурочка. – Марго подлила себе еще вина, а заодно и Кристине.

– И в чем же состоял план?

Марго покачала головой, пытаясь вспомнить.

– Сначала, кажется, она хотела передать ему письмо. Она была с филфака, бредила Онегиным.

– О-о-о, Глеб – да, из этой породы токсичных литературных мудаков. Печорин, Онегин.

– Точно! Сначала ты читаешь это и думаешь: боже мой, какая утонченная натура, какая любовь, ищешь этих чертовых литературных прототипов в жизни, забыв, что ты далеко не в книге, не в девятнадцатом веке и вообще хочется счастья, а не драмы.

– Аминь. Просто аминь.

Они выпили.