Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

Я очень много играла в Интернете, и это было жестко. Меньше чем за полгода проиграла примерно две тысячи долларов. А к этому еще добавились университетские долги, студенческие займы. <…> Я тогда уже не училась, не думаю… И это просто вышло из-под контроля, потому что это же не наличка, и мне не удавалось отслеживать траты, и я не понимала, сколько потратила. И чем больше я забиралась в долги, тем сильнее нарастала паника, и я хотела вырваться на свободу. Но я понятия не имела как – только если играть дальше. Из-за этого у меня была сильная депрессия. Было очень трудно из этого выбраться. Взять под контроль свои финансы и подавить зависимость, хотя бы до нынешнего состояния… это было очень трудно.

Многие участники, у которых из-за игромании развилась депрессия, обращались за помощью к психотерапевту. Однако, как правило, они стремятся избавиться от самой депрессии, но не от того, что стало ее причиной. Здесь мы снова видим, как работает социальная стигма. Большинство участников боялись, что столкнутся с осуждением, если расскажут о своей игровой зависимости. Поэтому они предпочитали не признавать существование этой проблемы и не обращаться за помощью. Кроме того, обычно игрок убежден, что сам виноват в сложившейся ситуации. Стыд и чувство собственной вины еще больше отвращают его от мысли о терапии.

Однако чтобы избавиться от отчаяния и одиночества, необходимо разобраться с первопричиной депрессии. У Мэй и многих других респондентов депрессия связана с игровой зависимостью и ее негативными последствиями. Но они не готовы честно говорить о своем игровом поведении, и это становится барьером на их пути.

Несомненно, участники нашего исследования сталкиваются с серьезными проблемами: от разрыва отношений с близкими людьми до финансового краха, физических и психических расстройств. Неэффективные и нездоровые копинг-стратегии, которые они используют, еще больше усугубляют ситуацию. Тревожность тоже вносит свой вклад. Проигрыш вызывает чувство вины и стыда, и игрок снова отправляется к карточному столу, чтобы подавить в себе эти неприятные чувства. Вместе с тем они считают, что обязаны отыграться, и потому снова и снова возвращаются в казино, где их ждет еще один круг отчаяния.

Мы отметили, что в поведении игроков, переживающих проблемы в отношениях с друзьями, родственниками или супругом, прослеживается типичный замкнутый круг (нисходящая спираль). Некоторые респонденты редко бывают дома и скрывают от близких правду о своей зависимости. И то и другое ослабляет семейные связи. С другой стороны, многие игроки возвращаются в казино, пытаясь справиться с болью от разрыва отношений.

Дружеские связи тоже страдают. В отсутствие друзей нашим участникам становится скучно и одиноко. В поисках веселья, шума и общения они отправляются в казино. Однако они инвестируют слишком много времени в игру, и потому им не удается построить более близкие отношения, которые могли бы способствовать более здоровому образу жизни. В итоге они снова прибегают к игре как к лекарству от скуки и одиночества.

Но какой бы фактор ни оказался решающим, игровая зависимость – это порочный круг, который сложно разорвать. Пытаясь приглушить стресс с помощью игры, наши респонденты причиняют себе еще больше вреда. Им становится все сложнее отказаться от своей привычки – а стресс после неудачной попытки снова становится причиной для возвращения в казино. В результате человек ходит по кругу. Однако опасность угрожает не только ему самому, но и его родственникам, друзьям и близким.

Некоторые заключительные замечания

В рамках метаанализа близнецовых исследований и семнадцати исследований семейной истории Гленн Уолтерс пришел к выводу, что доля генетического наследования в передаче склонности к игромании является небольшой и составляет приблизительно 16 % [Walters 2001]. Помимо генетической предрасположенности, медицинская модель игромании может включать в себя особенности работы мозга и личностные черты, характерные для компульсивных игроков. Так, в литературе описаны специфические отличия в выработке эндогенных опиоидов, а также такие черты характера, как тяга к ярким ощущениям и импульсивность [Blaszczynski et al. 1986а; Blaszczynski et al. 1986b].