Эффект Достоевского. Детство и игровая зависимость

Аня, я лежу у ног твоих и целую их, и знаю, что ты имеешь полное право презирать меня, а стало быть, и подумать: «Он опять играть будет». Чем же поклянусь тебе, что не буду, я уже тебя обманул. – Но, ангел мой, пойми: ведь я знаю, что ты умрешь, если б я опять проиграл! Ведь я знаю, что сам тогда я пропал. Не буду, не буду, не буду и тотчас приеду! Верь. Верь в последний раз и не раскаешься: Теперь буду работать для тебя и для Любочки, здоровья не щадя, увидишь, увидишь, всю жизнь, И ДОСТИГНУ ЦЕЛИ! Обеспечу вас. <…> Теперь же все кончено! Это был ВПОЛНЕ последний раз! Веришь ли ты тому, Аня, что у меня теперь руки развязаны; я был связан игрой, я теперь буду об деле думать и не мечтать по целым ночам об игре, как бывало это [Достоевский 1972–1990, 29,1: 198–199].

Это унижение оказалось последним: Достоевский сдержал слово. Как он и обещал, после описанного эпизода в 1871 году он никогда не садился за игровой стол. Анна сообщает, что поначалу она сомневалась и отказывалась верить его обещаниям, но, к счастью, они оказались верны. Несмотря на то что в будущем у Достоевского открывались возможности для игры – в поездках и не только, – он никогда больше не заходил в казино и навсегда отказался от мечты о легком выигрыше. Он хорошо отдавал себе отчет, насколько резко изменились его представления: тяга к игре словно исчезла [Достоевская 1987: 218–219].

Современные игроки тоже описывают это болезненное отвращение к себе, которое пережил Достоевский после своего последнего проигрыша. И это хороший знак. Обычно с него начинается излечение от зависимости, как и произошло у Достоевского[5].

Но что случилось с потребностью играть, мучившей его на протяжении десяти лет? Неужели после 1871 года она просто исчезла? Куда он стравливал избыток воображения, жажду риска, потребность в провокации и выплески дурного настроения, если рулетка оказалась под запретом? Возможно, мы отыщем ответ у психиатра Ричарда Розенталя:

У Анонимных Алкоголиков есть термин «сухой пьяница». Он означает человека, который бросил пить, но по-прежнему проявляет в поведении типичные для алкоголика черты. <…> Считается, что такие люди находятся в зоне риска и могут вернуться к алкоголю. И хотя концепция «сухого пьяницы» используется во многих других программах типа «помоги себе сам», для понимания психологии патологических игроков можно использовать другое выражение, возможно, более удачное – «не завязал». Автор описывает различные способы, к которым прибегают те, кто технически бросил игру, но по-прежнему думает как игрок: например, играть втайне, мысленно делать ставки, переключаться от одной зависимости на другую, прокрастинировать, рисковать и играть во власть [Rosenthal 2005].

Возможно, последнее крупное произведение Достоевского – «Дневник писателя», над которым он работал в промежуток с 1873 по 1881 год, – было своеобразным способом «не завязать». Эта книга – не столько настоящий дневник, сколько набор своеобразных интеллектуальных игр с читателем (где ставкой, разумеется, была власть). Достоевский как будто в последний раз попытался бросить вызов судьбе и всевозможным «гордецам», тем самым выражая свою подспудную жажду игры. Вероятно, эта книга стала для него заменителем рулетки.

Глава 2 Азартные игры в России XIX века