Эффект Лазаря

– Как же все остальное? Стирка, уборка…

– Стирает машина, убраться – не проблема, а в общем, никто и не убирается.

– А это? – Я показала на рубашку сомнительной чистоты и без пуговицы.

– Руки не доходят.

– Я бы уж давно с ней развелась.

– Она беспомощна, она без меня просто не выжила бы. И кстати, тут все без обмана. Когда мы женились, она сказала, что хозяйством заниматься не будет, ничего не умеет и учиться не собирается. Зато любит и разводит сенполию – комнатную фиалку. Привезла с собой уймищу горшков, так что я вдобавок стал спецом по сенполии, сенполистом. – Опять смеется. – Тебе не подкинуть? У меня ее очень много: простая, махровая, всех цветов, и даже в полосочку.

– Нет уж, спасибо. Если некуда деть, отнеси в детскую поликлинику. Или во взрослую.

Он любит Сусанку! Как глупо, печально, несправедливо, а я какие-то надежды лелеяла. Даже не задумываясь, что пою, пропела:

Но как портрет судьбы – он весь в оконной раме,

Да любит не тебя…

А я люблю тебя.

– Да, что-то в этом роде, – согласился Костя.

Он – о себе. Я – о себе.

Мы еще выпили. Я посмотрела на часы, метро уже закрылось, но ему и пешком недалеко. Костя заметил мой взгляд и сказал:

– А что, старушенция, не выпить ли нам еще маленько? Честное слово, последний раз я пил на девять дней, в Мурманске, в гостинице районной… Где койка у окна…

– Почему бы и нет? У меня тоже кое-что припасено.

Мы даже не заметили, как прошло время. Я спросила Костю, чем он занимается на работе, сказал, адаптацией нейронных сетей, и попытался нудно объяснять, что это значит. Объяснения пресекла, поскольку они были выше моего разумения.

– Уж очень у тебя все сложно. Нам, умственно неполноценным, нужны простые пояснения, желательно с примерами, еще лучше – с наглядными примерами.

– С наглядными примерами, говоришь? – Он включил мой ноутбук и что-то туда закачал с флешки. – Вот смотри! Но это не по работе, это помимо работы, что-то вроде хобби, и это эксклюзив.

На экране появилось изображение.

– Узнаешь? Знаменитый снимок. Называется: «Разгон демонстрации 4 июля 1917 года». Снято с крыши фотомастерской Карла Буллы.

Конечно, узнаю, картинка из школьного учебника. Перекресток Невского и Садовой, на углу выперло пузо здание Публичной библиотеки. Посреди Невского – трамвайные рельсы. И маленькие, как муравьи, люди.

– Теперь смотри, что будет.

Костя пробежался пальцами по клавиатуре, и вдруг человечки на перекрестке побежали, стали падать, пытались подняться. А слева и справа появлялись новые и новые. Потом вдруг раз – и все кончилось.

– Видала? – торжественно сказал Костя.

– Видала. А что здесь такого?

– Я оживил картинку!

– Это кино?

– Ничего не поняла. Сейчас я тебе еще один снимок покажу.

Он вывел на экран другую известную фотографию: группу сотрудников некрасовского «Современника». Вальяжный Тургенев, рядом маленький, как гномик, в маленьких ботиночках Гончаров. На заднем плане сложил руки на груди ЛевТолстой – брутального вида юноша в мундире, прибывший с войны, и Григорович, похожий на провинциального актера, а может, художника. Еще двое, а кто они – забыла.

Легкая манипуляция, и гордость русской литературы, классики наши, неожиданно расслабились, словно маски с лиц упали. Они зашевелились, загомонили беззвучно, лицо Тургенева утратило выражение вселенской тихой печали, рукой он оперся на колено и что-то сказал соседу, неопознанному мною…

– Ну и что?

– Как что?! – Костя был явно разочарован моей тупостью. – Не буду тебе ничего объяснять. – Но объяснить ему хотелось. – Я создал программу, которая оживляет фотографии. Ясно? Я еще продолжаю над ней работать, но об этом нельзя никому рассказывать. Ты меня понимаешь?

– Разумеется! Так что же получается, можно оживить любую старую фотографию? И портреты наших предков?

– Можно.

– И можно прочесть по губам, что они говорят?

– Такая вероятность не исключена.

– И никто до тебя такого не придумал?

– Представь себе.

– Но как же тебе удалось?

– Не за неделю и не за месяц. Делал программу, она не работала. Долго мучился, не получалось. Прошло года три, вроде бы забыл о ней, но в голове что-то само крутилось, крутилось и выкрутилось. Пришла идея доработать программу методом Розенфельда-Дубяго. На первый взгляд мысль странная, потому что этот метод применяется для предсказания погоды. Но нельзя говорить, что я не верил в положительный результат, хотя правильнее – надеялся. И вот, пожалуйста!

– Но это же гениально! За это могут дать Нобелевскую премию?

– Нет, не дадут.

– А для шпионских целей она годится?

– Сейчас для этих целей существуют такие приборы и технологии, что моя программа рядом с ними – игрушка.

– А для чего-то серьезного она может понадобиться?

– Для историков. Для литературоведов, артистов, режиссеров…

– А для криминалистов?

– С малой долей вероятности. Если только для исторической криминалистики. Не воображай, что каждая фотография поддается оживлению. Иногда удается воссоздать секунду или несколько секунд, а иногда вообще ничего не удается.

– От чего это зависит?