Эффект Лазаря

За панелью скрывалась фреска. Уорд так и уставился на нее. Она была пугающе реалистичной, почти как фотография. На ней были изображены сооружения на поверхности в полуразрушенном состоянии, пламя повсюду и люди, извивающиеся в щупальцах взмывающих вверх дирижабликов.

«Дирижаблики погибли вместе с келпом», подумал Киль. То ли это старая фреска, то ли художественная реконструкция истории, сделанная кем-то с развитым воображением. Киль подозревал, что первое. Богатство оттенков заката на заднем плане, подробная точность, с которой изображены дирижаблики – все выделяло центральную фигуру с пальцем, уставленным в зрителя. То была фигура обвинителя с полыхающим взглядом темных глаз.

«Я знаю это жилье», подумал Киль. «Но как так может быть?» Знание было сильнее, чем подмигивания дежа-вю. Это воспоминание было реальным. И оно подсказывало, что в этой комнате или где-то поблизости должна быть красная мандала.

«Откуда я это знаю?»

Киль внимательно изучил комнату. Кушетка, плазовый иллюминатор, фреска, голые стены, овальный люк. Никакой мандалы. Киль подошел и потрогал плазмаглас. Прохладный – единственная прохладная поверхность во всей комнате. Как странно выглядит его жестко фиксированная конструкция – на островах нет ничего подобного. И быть не может. Изгиб пузырчатки вокруг твердого плаза оборвал бы удерживающую его биомассу, и тяжелое твердое вещество во время шторма сделалось бы орудием разрушения. Дрейфогляды, мутировавшие корнеротые, в бурную погоду куда безопаснее, пусть даже они и нуждаются в корме и уходе.

Плазмаглас был невероятно прозрачным. Ничто не указывало на его плотность и толщину. Маленькие рыбки-поскребучки с могучими усами плавали снаружи, очищая его поверхность. Позади рыбок показались двое морян, влекущих груз камней и ила, и исчезли из поля зрения, завернув за поворот направо.

Киль из любопытства постучал по плазмагласу: тук-тук. Поскребучки бестревожно предавались прежнему занятию. Морские анемоны и кораллы, водоросли и губки покачивало течение. Дюжины других рыбок разноцветными смешанными стайками чистили поверхность листьев свежевыросшего келпа. Рыбы покрупнее тыкались в мягкий придонный ил, взрывая носом серые облачка. Киль видел подобные зрелища по головидео, но реальность оказалась иной. Некоторых рыбок он узнавал – созданных в лаборатории, их приносили на одобрение Комитета прежде, чем выпустить в море.

Рыбка-арлекин проплыла под поскребучками и ткнулась в плаз. Киль вспомнил тот день, когда КП благословила первых арлекинов перед тем, как выпустить их. Все равно что старого друга встретил.

Киль вновь вернулся к исследованию комнаты и своей уклончивой памяти. Почему это кажется таким чертовски знакомым? Память подсказывает, что отсутствующая мандала должна быть справа от фрески. Уорд подошел к стене и провел по ней пальцем в поисках еще одной панели с переключателями. Панели он не нашел, но стена слегка сдвинулась, и Уорд услышал щелчок. Он так и уставился на стену. Она была не из пластали, а из какого-то легкого композитного материала. Еле заметная щель проходила посреди стены. Уорд положил ладонь на поверхность стены справа от щели и толкнул. Стена скользнула в сторону, открывая проход, и Киль моментально ощутил запах еды.

Киль отодвинул стену подальше и вошел. Проход резко повернул влево, и Уорд увидел свет. Карин Алэ стояла спиной к нему в кухонном отсеке. Сильный запах крепкого чая и рыбного варева коснулся его ноздрей. Киль сделал было вдох, чтобы заговорить – и осекся, увидев красную мандалу. Вид мандалы над правым плечом Карин вызвал у Киля невольный вздох. Изображение на мандале притягивало внимание, направляя взгляд вдоль всех кругов и изгибов к центру. Из центра глядел на вселенную одинокий глаз. Неприкрытый веком, он покоился на верхушке золотой пирамиды.

«Это не может быть моими воспоминаниями», подумал он. Ужасающее переживание. Память Корабля вторглась в его разум – кто-то шел по длинному изгибающемуся коридору и фиолетовый аграриум колыхался слева от него. Он был бессилен перед наплывом видений. Келп колыхнулся перед ним где-то под водой, и стайки рыб, никогда не представленных Комитету, проплыли у него перед глазами.

Алэ обернулась и увидела отсутствующее выражение его лица, сосредоточенность, с которой он глядел на мандалу.

– С вами все в порядке? – спросила она.

Ее голос вытряхнул Киля из чужих воспоминаний. Он сделал прерывистый вдох, выдохнул.

– Я… я проголодался, – сказал он. Килю и в голову не пришло поделиться жутью только что пережитых воспоминаний. Как Алэ сможет понять, когда он и сам не понимает?

– Может, вы присядете здесь? – предложила Карин. Она указала на маленький столик, накрытый на двоих прямо в кухонном отсеке возле небольшого плаз-иллюминатора. Столик был низеньким, в морянском стиле. У Уорда колени заболели от одной мысли о сидении за ним.