Эффект Марко

Эриксен прекрасно понимал, что сохранялась теоретическая возможность того, что его объявили в розыск, но относился к этому спокойно. Даже если предположить, что следы его не полностью стерты пожаром в доме Брайе-Шмидта – а он был убежден, что они стерты, – можно было всегда смотать удочки. Он никогда не задерживался слишком долго на одном месте. Следующей остановкой запланирован Уругвай, тамошние женщины славятся своей красотой. После того как он объедет все южноамериканские страны, инфраструктура которых представлялась ему наименее опасной, настанет черед Азии.

Рене рассчитывал приближаться к старости ни в чем себе не отказывая, а кроме того, предполагал, что пройдет вечность, прежде чем наступит эта самая старость. Вопрос заключался лишь в том, чтобы хорошо следить за собой.

Ведь он мог себе это позволить. Акции из Кюрасао представляли собой гораздо большую ценность, чем он когда-либо мог предположить, так что, какой бы разгульный образ жизни он ни вел, средств оставалось в избытке на всю его оставшуюся жизнь и даже больше.

Эриксен завернул за угол и оказался на одной из главных улиц, немедленно ощутив аромат роскоши и зажиточной среды в комфортной уверенности, что и он является частью этого богатого мира.

Отделанный мрамором магазин с бронированными витринами заставил его остановиться.

Он проходил здесь далеко не впервые, однако теперь твердо решил, что этот раз будет последним. Ибо часы «Элефан Отоматик» от Фабьена Кашо представляли собой именно то, что он искал. Это подкупающее сочетание простоты и дерзости в совокупности с очень стильным ремешком привлекало его не меньше, чем табличка на витрине, которая сдержанно, но толково доносила до всех любопытных душ, что во всем мире представлено только одиннадцать экземпляров данной модели. Всего лишь за 43 700 долларов можно примкнуть к эксклюзивному сообществу.

Улыбнувшись, Рене бросил снисходительный взгляд на отражавшихся в стекле людей, которые проходили мимо, не имея такой возможности, как он. Затем повернулся лицом к прохожим и кивнул мужчине, стоявшему на остановке на противоположной стороне улицы в теплом не по погоде пальто в ожидании автобуса.

Когда-то он и сам был таким.

Эриксен покинул магазин с новыми часами на запястье, в то время как прежние «Таг Хойер» лежали в футляре в пакете, и ощутил себя более богатым и лучше оснащенным, чем когда бы то ни было. Завтра он отправится за два часа отсюда, на Корони-Бич, чтобы нежно попрощаться с Йосибель, женщиной гораздо более умелой, чем большинство; он даже позволит ей погладить этот ремешок узкими, накрашенными красным лаком ногтями.

Таким образом он простится и со всей Венесуэлой.

Направляясь вдоль расположенных дальше бутиков, Рене отметил про себя, что мужчина на автобусной остановке все еще стоит. Но такова уж Южная Америка. Иногда все трудились с чрезмерным усердием и автобусы следовали один за другим по пятам, как мчащееся стадо антилоп гну, а порой приходилось бросать затею с автобусом и шагать пешком.

По всей видимости, именно так и случилось с этим мужчиной. Странно только, что он решил пойти в направлении, противоположном движению автобуса, подумал Рене, сворачивая в переулок, где в прошлый раз настолько сильно ощущался аромат пряных духов с нотками гибискуса, фрезии и питахайи, что он едва не потерял сознание.

На улочку уже тяжело опустилась сиеста. Ставни на домах были прикрыты – обитатели в настоящий момент вкушали пищу либо пребывали в объятиях сна.

Когда Рене обернулся, то обнаружил, что на улице не осталось никого, кроме его самого и мужчины в хлопковом пальто, причем незнакомец почти догнал его.

«Спокойно», – подумал Рене. Но затем припомнил, как служащий отеля накануне неожиданно спросил, не датчанин ли он. Не является ли, случайно, акцент, придающий его английской речи особое звучание, скандинавским, да, возможно, датским, ибо однажды у него была возлюбленная из тех краев и ее речь звучала точно так же. И когда Рене ответил отрицательно, у него получилось это чересчур агрессивно, после чего парень посмотрел на него с подозрением.

Из-за этого Рене пришлось поменять отель, проклятье, но не имя – зачем?

Мужчина в пальто находился всего в двадцати-тридцати метрах от него, и Эриксен ускорился. Впереди было три-четыре узеньких переулка, которые, подобно этому, вели на более широкие улицы, так что оставалось просто выдержать темп.

И вдруг ему неожиданно показалось, что он уже видел этого человека. Не он ли стоял за стойкой в полицейском участке, когда Рене давал свидетельские показания в связи с аварией на Каль Марино? Неужто, несмотря ни на что, до него все-таки докопались? При этой мысли по спине заструился холодный пот.

Рене пустился бежать. Вопреки его возрасту и многолетнему неспортивному образу жизни, персональные тренировки и утренние пробежки вдоль пляжей вдохнули в его ноги новую жизнь.

Поэтому ему удалось скрыться за углом и заскочить в узкую улицу, так что преследователь так и не смог за ним угнаться.