Читаем Эффект побочки полностью

Действительно, белая фара мотоцикла стремительно приближалась и вскоре из небольшого фонарика выросла в слепящий прожектор. Белый свет очередями долбил в зеркало заднего вида, ослепляя Рыжего и вежливо приглашая его прижаться к обочине.

– Главное, Саша, бей первым. Бей прямо в нос, как только он снимет свой шлемофон. Покажи ему, что русский поэт не только словом силён но ещё и духом и телом. – Продолжал издеваться Вождь.

«Этот твой бокс, вчерашний день. Если бы ты знал тренды современных единоборств, если бы посмотрел пару боёв без правил, у тебя был бы шанс одним рассказом уложить Поэта в глубокий нокаут» – подумал я.

Рыжий тем временем, сбросил скорость и обречённо прижимался к обочине. Наверное он надеялся, что справедливые отморозки будут бить только виновника эксцесса. Напрасно надеялся.

«В этой машине есть только один человек, который спасёт вас от неминуемой расправы. Это человек, которого вы все сильно недооцениваете. Настало время ему уже показать, чего он на самом деле стоит и как он может…».

Но Вождь опять меня опередил. Я просто физически не мог выскочить из машины первым, так как находился посередине и это сделал он.

«Какого чёрта?» – подумал я, метнувшись вслед. Но потом подумал, что может так будет даже лучше и чуть задержался. Пусть байкеры немножко намнут бока товарищу Кобе. Глупо лишать его удовольствий, которые он только что так красочно описывал поэту. Пусть парни немного разомнутся, а уж потом можно и вмешаться. Мне нужно всего пару секунд, чтобы разложить их по асфальту. На этот раз они не подымутся так быстро и в лучшем случае останутся лежать до утра.

Я был очень удивлён, когда Поэт попытался выбраться из своей двери, чтобы поспешить на помощь другу.

– Сиди на месте, Саша, – одёрнул я его, – сейчас всё решим.

Я чувствовал себя королём этого эпизода и пытался растянуть удовольствие как можно дольше. Но, когда я наконец-то решил, что пора, и не торопясь вылез из машины, то к своему изумлению обнаружил, что Вождь ещё не лежит на асфальте. Орангутанги в коже не спешили почесать об него сбитые кулаки и потоптаться по нежному телу берцами сорок восьмого размера. Они о чём-то говорили, причём разговор уже миновал стадию повышенных тонов. Говорили негромко, так, что я едва слышал. Когда я решительно направился к собеседникам, стоявший ко мне спиной Вождь, вскинул руку вверх. Я встал, как вкопанный, с удивлением заметив, что реагирую на эти жесты, как вышколенный на них индеец.

– Твой друг неправ – говорила бородатая горилла Вождю и голос был тихим и мирным. – Пусть бы он в меня чем угодно швырнул, но не гандоном…

– Это был не гандон, а обыкновенная перчатка, – отвечал ему Вождь точно таким же добродушным тоном. – Он просто не привык, когда с ним так себя ведут и вы кстати, легко отделались, если конечно не захотите усугубить этот конфликт…

На красном лице гориллы появилось облегчение. Видимо для него было очень важно, что кинули в него всё-таки не гандоном. Весь его вид говорил: «Ну если это не гандон, то это меняет всё в корне». Можно было подумать, что падение мотоцикла было вызвано тем, что его водитель думал, что ему в лицо швырнули использованный презерватив и лучше сразу же покончить жизнь самоубийством.

Потом был ещё обмен парой негромких фраз и… Чудо! Вождь похлопал гориллу по кожаному плечу, первым развернулся и пошёл к машине.

– Ну что встал товарищ Антон, быстро в машину! – гаркнул он на меня.

Садясь в машину, я услышал, как Вождь кричит горилле:

– Нет это я не тебе. Это моему другу…нет не гандон, а Антон…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПОБЕГ

Глава 1. Идея Фикс

«Здесь всё стало другим,

Но по сути, всё тоже,

Толи мир постарел,

Толи стал он моложе.

Лес и травка, всё то,

Небо не изменилось,

Только ниже оно,

И едва наклонилось.

Человеки всё те,

Шей, рук, ног, точно столько,

И в глазах та же синь,

Измельчавшая только.

Мир быстрей стал, пестрей,

Как на бал снарядился,

Только кажется мне,

Что он тише крутился.

Гладок стал и красив,

Словно шарик на ёлке,

Только хрупок и пуст,

Не разбился бы только.

Куда мир сей летит,

Не дано мне понять,

Может шарик стеклянный,

Уж вращается вспять…».

– Ну как тебе? – спросил Поэт показывая мне очередное творение. После той прогулки он сбросил с себя массу мещанских предрассудков и первым перешёл со мной на «ты».

– Значит говоришь, глаза у нас измельчали. То есть неглубокие тут все…– обиделся я. – А ты не забыл, что показываешь это не своему современнику и даже не Вождю, а человеку именно этой эпохи. С этими стишками, пожалуйте к Будде, он их по достоинству оценит.

– Извини, Антон – смутился Поэт. – Я даже не думал, что тебя это настолько тронет. Но это ведь всё образно…

– А, ну если образно…– равнодушно буркнул я, возвращая листочек Саше. – Если образно, мог бы это и Анечке показать.

– Она бы точно обиделась…– вздохнул Поэт. – Анечка, натура весьма тонкая и ранимая…

«Ага…зато я натура толстокожая и неуязвимая…на меня можно наваливать всё, ответственные задания, стратегические операции, а теперь вот я ещё должен быть цензором у Поэта. Не слишком ли много для одного человека?».

Перейти на страницу:

Похожие книги