Эффект предвидения

Улыбнулась улыбкой людоедки, сверкнула золотыми зубами. Кто же теперь носит золотые зубы? Как противно! Надо ей что-нибудь такое сказать, чтобы поскорее убралась отсюда. Только что, что сказать?

– Вы не внушаете мне доверия.

– Что, простите? – Опять улыбается. Сколько ее терпеть?

– Я хочу, чтобы вы поскорее ушли, вы мешаете танцу.

– А вам нравится танцевать?

– Дело не в том, танцевать нравится не мне. С моей стороны это искупление вины, не больше. – Ну зачем, зачем посвящать эту тетку в свои дела? Нужно просто прогнать ее, ничего не объясняя.

– Кто же в таком случае любит танцевать?

– Неважно. Она… Это совершенно вас не касается!

– Она? Кто она? Ну, не хотите, не рассказывайте. Голова не кружится?

– Кружится. Очень.

– Тошнит?

– Немного.

– Немного? Но все же тошнит, и голова кружится? Вот что я вам, Анна, скажу: танцы на время придется сократить.

Ну конечно! Этого и следовало ожидать: все испортила. Теперь Светлану не уговорить играть, а без музыки ничего не получится.

– Не хмурьтесь, не хмурьтесь, я же не запрещаю совсем, речь идет лишь об ограничении, нельзя так себя утомлять. Танцуйте, но не особенно напрягайтесь. Кстати, какие вы танцы предпочитаете? Современные? Или, может быть, бальные?

Что за бред она несет, эта усатая тетка? И почему эта дура Светлана смотрит на нее в таком восхищении? Ну когда же она уберется?

Сидит усатая, глаза выпучила, глядит на нее в упор.

– Зрачки сужены, кожный покров бледный и влажный…

Диктует, а Светлана записывает, быстро-быстро водит ручкой. Что же оставила свою машинку? Впрочем, машинка для другого.

– И еще, Светлана Николаевна, на ночь можно дать…

Посыпались латинские ini и ami, внутримышечно, внутривенно, в таблетках.

– А сейчас oli, – и немедленно. Ну отдыхайте, Аня. И старайтесь поменьше думать. Сейчас вам сделают укольчик, и вы немного поспите.

Встала, пошла к двери. Слава богу, уходит. Нет, вернулась к столу, новый ami продиктовала Светлане, заменив что-то там уже продиктованное.

Убралась окончательно. Хлопнула дверь.

Ну, маэстро, можем начинать. Больше нам никто не помешает.

Снова хлопнула дверь. Неужели вернулась?

Нет, это Светлана ушла. А вот это уже как некстати! Интересно, надолго? Без нее начинать невозможно. Куда она делась, черт возьми!

Пришла. Возится на столе, а играть не думает. Запахло спиртом. Что это? К чему?

Шприц несет и резиновый жгут. Так уже было однажды. Так было тогда, совсем недавно, когда черная старуха…

– Я не хочу!

– Успокойтесь, Анюта! Ну что вы в самом деле опять начинаете? Просто укол, чтоб голова не кружилась.

Железно впилась в руку, жгутом передавила дыхание вены.

– Ну вот и все, ничего страшного.

Да, действительно все. В ушах зашумело, тело сделалось ватным, пятно поплыло, поплыло. И растворилось в черном.

Она говорила и говорила, пытаясь связать слова в фразы. Голос звучал назойливо и требовал всплыть на поверхность. Но фразы не получались, слова прилипали друг к другу, понять, о чем она говорит, было совершенно невозможно.

– Квампришлиможетепогулятьпопаркудоприема лекарств.

Может, если открыть глаза, смысл этой абракадабры прояснится? Но для этого нужно сделать усилие, мозг болит, а веки ужасно тяжелые, без посторонней помощи их не поднять. Лучше просто лежать и никак не реагировать, поговорит, поговорит, тогда и отстанет.

– Квампришлипожалуйстапроснитесь.

Не отстает, думает, наверное, что в абракадабре ее заключена невероятно важная информация, такая важная, что ради нее следует сделать любое усилие.

– Анютапроснитеськвампришли.

Пришли. Кто пришел, куда и зачем? Сколько их, тех, кто пришел? Что делать ей с ними? Принимать в гости? Включить чайник, заваривать чай? Нет, лучше кофе. Чтобы потом не возникало претензий. И завлекать их беседой.

Но сначала надо открыть глаза и встать. И что-то там еще сделать. Что?

Если открыть глаза и встать, то, наверное, станет ясно что.

Глаза открылись почти без труда и ужасно порадовали Светлану. Так порадовали, что заговорила она совсем внятно:

– Проснулись, Анюта? Вот хорошо! К вам пришли. Одевайтесь, умывайтесь, и можете погулять. До приема лекарств. Дождь наконец перестал.

– Дождь?

– Вы не слышали, так крепко спали? Всю ночь жуткий ливень, с семи вечера.

– А сейчас который час?

– Скоро девять.

– Утра?

– Ну конечно. Завтрак через десять минут, но раз к вам пришли, то…

– Кто пришел?

– Ваша подруга, Ирина. Ну давайте, скорей одевайтесь. Я принесла вам обувь из гардероба. И халат сверху теплый накиньте, все-таки в парке еще прохладно.

Встать оказалось тоже совсем несложно. Голова кружилась и очень болела, но ноги и тело слушались лучше, чем вчера.

– В тумбочке полотенце, расческа и умывальные принадлежности.

Снова идти в душевую, где сизое облако дыма? Где женщина-птица и другая, брюзгливая, жадная? Очень не хочется туда идти. Да еще в коридоре поджидает любительница кофе…

– Как зовут эту женщину?

– Какую женщину?

– Ну ту, что кофе требует.

– А, Маня Трубина. Она у нас часто и подолгу лежит.

– А другие?

– Кто как. Больше, конечно, хронических.

– А та женщина, которая вчера мне помогла до палаты добрести из душа?