Эффект присутствия

Комаров не парился, что намечавшаяся связь может отразиться на его семейных отношениях. Жена его устраивала вполне, о разводе он никогда не задумывался — у них же подрастал сын, Ванька. Периодически возникавшие у Паши отношения с молодыми женщинами, свободными или наоборот, замужними, ни разу не становились ему в тягость. Годы оперативной работы развили привычку к риску, а посему впрыск адреналина в кровь стал потребностью. Необременительные связи с женщинами полностью укладывались в схему поведения крутого парня. Не раз и не два подруги становились источниками информации, порой достаточно ценной. В жизни путного опера рабочее и личное всегда переплетается очень тесно, но служебный интерес, как правило, преобладает.

Комаров отставил служебную «шестерку» во дворе, за квартал от элитного дома, машина была слишком приметной для некоторых его обитателей, в особенности для Рога. Паша эпидермисом кожи чувствовал, что они сегодня должны столкнуться с бандитом нос к носу в подъезде или возле него. Хорошо бы это не произошло в тот момент, когда он будет заносить в лифт коробки с плиткой. Впрочем, не отличавшийся мнительностью Комаров урезонил себя мыслью, что он же не милостыню на паперти просит и не голым во дворе «цыганочку» пляшет. А Рог если и срисует, пусть гоняет, что вокруг его хаты «шестой» отдел какую-то поганку замучивает. Пусть будет на стрёме, — ему, чертиле, полезно.

Приблизившись к дому, Паша остановился за строительным вагончиком, ещё неубранным после недавней сдачи в эксплуатацию второй секции дома, и окинул цепким взглядом подходы к нужному подъезду.

Профчутье не подвело рубоповца. Раздался характерный ноющий звук сработавшего замка домофона, дверь открылась, и из подъезда быстрым шагом вышел, почти выбежал опер группы по тяжким Маштаков. Комаров отступил назад вдоль стенки вагончика, но Маштаков двинулся в противоположную сторону, к арке, откуда можно было напрямик пройти к парку культуры и отдыха механического завода. Имевший стопроцентное зрение Паша отчетливо разглядел, что это был именно Маштаков Михаил Николаевич. Лицо, фигура, походка, одежда — всё принадлежало ему.

Комаров озадачился: появление здесь рано утром коллеги оказалось неожиданным. Паша знал, что Маштаков живет на Эстакаде, в местном «Гарлеме», на самой окраине. По уму, в данное время он должен был находиться в актовом зале на утренней сходке перед ясными очами начальника УВД. Впрочем, он мог отдыхать после суток. А еще он мог с ведома руководства уголовного розыска заскочить в нужный ему адрес по делам, повестку кому-нибудь вручить, побеседовать с кем-нибудь… мало ли забот у сыщика с земли. Или к родственнику мог забежать, или к знакомому, он же Острожский, у него полгорода в друзьях-приятелях.

Могло существовать сто разнообразных уважительных причин прихода Маштакова в этот адрес, но Комаров с ходу увязал засвет с Рогом. Маштаков имел к бандиту личные счёты, потерпевший по делу о вымогательстве приходился ему зятем, это раз. Группа по тяжким вязала Рожнова с поличным, при задержании молодой напарник Маштакова Рязанцев применил силу к дружку Рога — Костину по кличке Скелет. За стопудово законные — за это Паша голову был готов отдать на отсечение — действия Рязанцева прокуратура по беспределу навесила на него двести восемьдесят шестую статью. Рязанцева сразу закрыли, на прошлой неделе его уголовное дело прокурор с легким сердцем подписал в суд. А это — два. В силу понятных причин группу по тяжким от оперативного сопровождения по делу Рога отстранили, вымогательство раскручивали рубоповцы.

Комаров знал замудренные зигзаги маштаковской трудовой биографии и непредсказуемость его поступков в периоды, когда он срывался с резьбы.

«С виду вроде трезвый. Одет опрятно, чисто, не качался, — прикидывал Паша. — Но зачем он под арку нырнул? В парк ему зачем? Сегодня рабочий день, если ему — в УВД, он через двор должен был пойти, к остановке троллейбусной. Надо сразу про эту непонятку Владимирычу рассказать, у него голова большая, пусть думает».

Комаров поспешно закруглил свои размышления, потому как к первому подъезду подъезжала грузовая «Газель». Оперативник приблизился к машине в тот момент, когда покинувший кабину водитель, сверяясь с бумажкой, которую он держал в руке, занёс палец над вызывной панелью домофона.

— Вы в шестнадцатую? Плитку привезли? — окликнул Паша.

Водитель обернулся, у него было приметное лицо, красное, в глубоких оспинках.

— Dado Ceramica. Десять коробок. А вы хозяин?

— Я грубая рабочая сила. Набирайте один-шесть, в квартире должны ждать.

Уже на второй распев вызова из динамика откликнулся быстрый женский голосок:

— Да-да?!

— Лена, открывай, это Павел. Плитка приехала, — реакцией на голос девушки у Комарова оказался холодок внизу живота.

Перетаскав в стремительном темпе десяток тяжелых упаковок сначала в кабину лифта, а оттуда, поднявшись на четвертый этаж, и в квартиру, Паша не то чтобы устал, но запыхался неслабо. Основная нагрузка легла на предплечья.