Эффект прозрачных стен

Девочка не отстранилась, и Ася погладила волосы, неожиданно оказавшиеся жесткими и упрямыми.

– Какая она была, Неонила? Понимаю, что не смогу ее заменить, но я хотя бы должна знать, к чему стремиться.

– Она была очень доброй. Вся добрая – лицо, руки, ноги… Ну, вы понимаете…

«Бедное одинокое дите, – подумала Ася, – при всей родительской любви и заботе она скучает по уволенной няньке. Если у меня когда-нибудь будут дети и я стану перед выбором: строить карьеру или растить ребенка, я выберу… Что?»

В этот момент у Маши зазвонил телефон, и Ася, чтобы не смущать девочку своим присутствием, тихо выскользнула из комнаты.

Она прошла в комнату Неонилы и тихонько прикрыла за собой дверь. Ася не стала зажигать верхний свет, щелкнула выключателем настольной лампы с желтым абажуром, отчего комната наполнилась добрым золотистым светом. «Вся добрая…» – вспомнились Машины слова.

Она не должна находиться здесь, в чужой комнате, это неправильно, это плохо. Хотя как уловить грань между «хорошо» и «плохо», если речь идет о счастье ребенка? Ася покачала головой, и камни трезвости и мудрости в ее сережках одобрительно звякнули. К тому же Лада разрешила жить в этой комнате, соответственно, и пользоваться всем, что в ней находится. Значит, ответственность за Асино вторжение в чужую жизнь лежит на ней. Или нет?

В комнате царил полный порядок. Ася коснулась голубой, расшитой ирисами шторы, взяла лежащую на столе книгу. Достоевский, «Преступление и наказание». Раскрыла наугад посредине.

«Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно».

Поздно. Она эту черту уже переступила. И Ася решительно потянула за ручку ящика стола. Первое, что бросилось ей в глаза, – мобильный телефон. Федор пытается отследить по нему Неонилу, а он лежит себе преспокойненько в столе.

Ася нажала кнопку, сенсорный экран засветился. Дождавшись загрузки приложений, Ася полистала телефонный справочник. Прохор Сергеевич… Лада Викторовна… Машенька…

Телефон вдруг вздрогнул и зазвонил. Рингтон самый простой – как у допотопного телефонного аппарата с диском для набора. Имя абонента не высветилось, и Ася не собиралась отвечать. Но и сбросить вызов не решалась. Однако звонивший был настойчив. Резкие звуки нарастающей громкости, взрывавшие тишину полутемной квартиры, могла услышать Маша. Асе в данный момент это было совершенно ни к чему, и она нажала на зеленую трубку на экране.

– Здравствуйте, Неонила, вы меня не знаете. Меня зовут Федор, и мне очень нужно с вами поговорить, – сообщил взволнованный мужской голос.

– Здравствуйте, Федор, – сказала Ася. Голос показался ей очень знакомым, и она решила уточнить: – Подождите, вы наш Федор?

– Что значит «наш»?

– Это Ася, Федор. Ася Субботина.

– Не по-о-онял, – задумчиво протянул Федор. – А почему ты говоришь по телефону Неонилы?

– Что непонятного, я его нашла в ее комнате! Включила, а тут ты звонишь.

– Что непонятного, что непонятного… – пробурчал Федор, и Ася почувствовала в его голосе досаду. – Ты тоже считаешь меня тупым бараном?

– Что ты, Федя! Вовсе нет! Ты очень даже острый. А кто сказал, что ты баран?

– Кто, кто… Иван Станиславович, вот кто. Наши бараны – вот как он нас с тобой назвал.

– И меня тоже? Да не может такого быть, – возразила Ася, а сама с грустью подумала – может.

Кристина рассказывала, что Иван в офисе разговаривал со всеми на повышенных тонах, причем именно из-за Аси. Про баранов она, конечно, не сказала, но, скорее всего, просто из солидарности с Асей. Ну, или из жалости. От этих мыслей стало нестерпимо грустно.

– Ася! Не молчи! – горячо заговорил Федор. – Мы должны доказать, что вовсе не бараны, и что острее даже ямайских жгучих перцев, острее американских перцовых баллончиков! Что они по сравнению с нами даже не халапеньо, а самые что ни на есть сладкие болгарские перчики.

– Федор! – попыталась вставить слово Ася.

– Да, я! – прервал он ее. – Вспомни, как мы расследовали собаку! Как было весело!

– Расследовали собаку… – повторила Ася. Она хотела сказать, что так говорить неправильно, но Федор не стал слушать.

– Мы и Тарасова расследуем! И ребенка найдем! Я уже все придумал. Они ищут Неонилу, а мы станем искать ребенка. Помнишь, как на самом первом собрании, когда Кристина Сергеевна назначила Ивана Станиславовича самым главным, помнишь, как я предложил перво-наперво найти место, где обитала дочь Неонилы после того, как мать ее оставила в роддоме? Помнишь?

– Я…

– Я нашел дом малютки, сейчас его ломаю.

– Ломаешь?

– Виртуально. Будь спок! Никто не пострадает. Главное скажи – ты со мной?

И он замолчал, ожидая Асиного слова.

– Зачем я тебе, если ты уже все нашел?

– Во-первых, не все. А во-вторых, не умею я с тетками возрастными разговаривать. Придуриваться, что мне интересны их разговоры. Они меня враз раскусят. А ты вся такая… Где надо помолчишь, где надо слезу пустишь. Эмпатия это называется. Так вот у тебя этой эмпатии на всю нашу контору хватит, а у меня вообще нет. Ну так что? Согласна?

– Федор, я не знаю. Мы же все-таки команда…