Эффект разорвавшейся бомбы

— Сегодня моя очередь, — повторила я. — Я специально сняла номер на другом этаже, мистер Пирсон, и намерена воспользоваться этим по максимуму. Так что держите руки по швам, и я дам знать, когда ты сможешь прикоснуться ко мне.

— Что? — спросил он низким, предупреждающим голосом.

— Чем угодно, кроме твоего рта, — уточнила я.

Он вытянул руки в примирительном жесте, в то время как его пристальный взгляд обжигал мою кожу. От этого мои груди стали тяжелыми и чувствительными, хотя он еще не прикасался к ним, а по рукам побежали мурашки, когда я сняла последний прикрывающий меня предмет одежды.

— Черт возьми, Элли, — выдохнул он. — Ты убиваешь меня.

— О, просто подожди, — сказала я с мрачным обещанием.

Я стояла перед ним и могла видеть, как от напряжения на его лице заходили желваки. Соски коснулись его рубашки, и я приподнялась на цыпочки, чтобы прошептать в уголок его рта:

— Прежде чем я закончу с тобой, — я сделала паузу и облизнула губы, попутно взглянув на него, — ты будешь умолять.

Люк повернул голову, его дыхание стало быстрым и тяжелым. Как будто его бурную реакцию на мой маленький тест как сильно я могу на него надавить, сдерживала одна-единственная, тонкая, как шепот, ниточка.

Это было все, что отделяло меня от цивилизованного дисциплинированного Люка, того, кто не смотрел в мою сторону на публике, того, кто никогда не бросал на меня ни единого многозначительного взгляда, когда мы были вне безопасности, согласовывали параметры воскресных вечеров, и другого Люка.

Другой Люк срывал одежду с моего тела, используя только силу своих пальцев. Тот, кто использовал мое тело со своей высвобожденной силой, движимый инстинктом и чем-то первобытным, что, вероятно, проявлялось только на поле боя.

Но со мной все было темнее, элементарнее, потому что за нами никто не наблюдал. Некому было навязывать правила, ограничения или уровни приемлемости.

Были только мы и то, чего мы хотели.

Что заставило его огрызнуться, так это то, что я выгнула спину и прикусила его подбородок.

Я практически замурлыкала, когда он облизнулся и запустил руки волосы с силой, от которой закололо кожу головы, дергая за волосы, а зубами впиваясь в мои губы.

Мои пальцы снимали его рубашку, царапнули кожу на груди, когда он наклонил мою голову для более глубокого поцелуя и грубо погладил меня по заднице.

Его рубашка присоединилась к моей майке на полу, следом за ней его брюки, а мое тело было брошено на кровать всего через мгновение. Его слова, произнесенные у моей кожи, были отчасти приказом, отчасти мольбой.

— Еще, — сказал он.

— Да.

Его глаза снова на мгновение загорелись, когда он увидел на тумбочке два презерватива вместо одного, как прошлой ночью.

Требовательными руками он повернул меня на бок, но остался стоять на коленях на кровати. Моя спина выгнулась, и я оперлась руками о спинку кровати. Люк обвел линии и бугорки моего позвоночника, затем пришёлся ладонью по всей длине моей согнутой ноги.

Затем надел защиту и отвел мою ногу, но остановился.

Я распахнула глаза.

— Чего ты ждешь? — Я попыталась повернуться.

— Чтобы ты умоляла, — сказал он с дерзкой улыбкой.

Я застонала от смеха, что заставило его улыбку смягчиться и стать более искренней, чем те, которые он дарил мне раньше.

Кусочки головоломки в моей голове встали на место, когда его бедра заскользили вперед, медленно, медленно, медленно.

Только несколько часов спустя, когда я заснула, измученная и одинокая в своей большой гостиничной кровати, я смогла обозначить это.

Счастье.

И это было страшнее любого удовольствия, которое он мог бы мне доставить, из-за того, как много мы оба могли потерять.

21

Люк

Я должен был знать, что что-то пойдет не так. Что я начну оступаться.

Это началось во вторник утром, когда я выпил свой смузи за кухонным столом и обнаружил, что смотрю на раздвижные двери, ведущие в дом Элли. За стеклом я не увидел никакого движения, никаких признаков того, что она проснулась и начинает свой день.

Вместо того чтобы думать о том, какие ролики я буду изучать в этот день, или о том, как сильно мне нужно поработать над своими квадрицепсами, которые после воскресной игры казались напряженными, мне было интересно, как выглядит спальня Элли и как она в ней смотрится.

Пока мечтал, я пропустил звонок от Рэндалла по поводу новой рекламной сделки от обувной компании, которой понравилась моя обложка SI. К тому времени, когда я перезвонил ему, он был занят.

Отвлечение.

Я сказал себе, что вполне понятно, что кто-то вроде Элли будет отвлекать меня. По крайней мере, это было то, что я продолжал повторять себе в среду, когда мельком увидел ее краем глаза, когда выкрикивал команды, пока мы отрабатывали последовательности первого броска.

Но я выбрал неправильную игру, поэтому, когда я передал мяч своему защитнику, мяч пролетел в десяти ярдах от него, безрезультатно подпрыгнув на земле. Он бросил на меня удивленный взгляд, но когда я промолчал, он понял, что вина лежит на мне.

— Сосредоточься, Пирс, — крикнул тренер со стороны.