Эффект Ребиндера

Если бы Левка любил Таню на самом деле, она бы все простила! Пусть ее единственная подруга живет глупой мещанской жизнью, разводит укроп и покупает занавески, пусть даже рожает детей и тонет в пеленках и кастрюлях, если ей нравится. Но только не с этим наглым улыбчивым бабником! Потому что бессовестный Краснопольский шлялся за каждой юбкой, Оля сама несколько раз встречала его с красивой развязной девицей – то в кино, то в Измайловском парке. А однажды в будний день, когда случайно отменили последнюю пару и она забрела в пустой и гулкий музей Маяковского, Танин ненаглядный муж прогуливался там под ручку с незнакомой женщиной в шикарном кримпленовом платье! Главное, этот тип не только не смутился, но приветливо помахал Ольге рукой, как старый друг! Именно тогда она решила вызвать Таню на серьезный разговор и наконец раскрыть ей глаза на Левкины мерзости.

Стояла чудесная поздняя весна, они встретились на Чистопрудном бульваре, на их любимой скамейке, листья уже почти распустились, и кроны деревьев отражались в воде легкими зелеными облаками. Таня прибежала чуть позже назначенного часа, плюхнулась на скамейку, сияющая как медный таз, и с разбегу сообщила, что она беременна. Да, точно, четвертый месяц пошел. Представляешь, как все замечательно, даже тошнить перестало, Лева совершенно счастлив, мечтает о девочке, и они уже договорились, что назовут ее Сашенькой. Получится Александра Львовна, полная тезка любимой Левкиной бабушки!

Что она могла сказать?!

Потом прошло несколько пустых тоскливых лет, хотя внешне все складывалось хорошо – дипломная работа, аспирантура, довольно удачная тема на кафедре нефтехимии. Свободное время Оля проводила в байдарочных походах, правда, компании часто менялись, потому что почти все ребята давно разбились на пары, и только Роза и Наташа оставались ее неизменными спутницами. Но и они часто уезжали с геологическими партиями, кроме того, Олю все больше удивляла их слишком тесная дружба. Девушки даже поселились вместе в тесной квартирке, доставшейся, кажется, от Наташиной бабушки, и как-то попав к ним в гости, Оля поняла, что и спят они в одной кровати, потому что никакого другого спального места кроме широкой тахты, в их комнате не наблюдалось.

Все это показалось странным и неприятным, но в тот же вечер, уже засыпая, Ольга вдруг представила, что они живут так же с Таней. Да, живут вдвоем с Таней, вместе ходят за молоком и хлебом, вместе готовят Танины любимые вареники с картошкой, смотрят вечерние новости, не отрываясь от вязания. Вязание стало всеобщим увлечением, везунчики доставали мохер, но и обычная шерсть годилась, особенно если освоить косичку и воздушные петли. Оля научилась больше по инерции, но потом вошла во вкус, особенно ей удавалась шапка-капор с пуговицей около уха и теплые уютные жилетки.

Если бы не ночи! Ночами, помимо своей воли, злясь и страдая, она погружалась в сладостное томление, представляла их совместный дом, походы на рынок за ранней картошкой, отпуск на берегу мелкой теплой речки, уютный теплый сон лицом в пушистые Танины волосы. Было ужасно и непостижимо не спать в тайных нелепых мечтах и невозможных желаниях, она представляла открытую Танину грудь, Левкины жадные руки, собственные обнаженные плечи, ноги, горячий сводимый судорогой живот. Хорошо, что никто не мог догадаться, заподозрить эти гадкие мысли, эти ужасные постыдные мучения в ее внешне скучноватой и правильной жизни.

А Таня жила счастливо и спокойно, заканчивала диссертацию, разводила укроп и помидоры на своей даче, гордилась проделками маленькой Сашеньки. Девочка росла очень забавной и умненькой, прекрасно говорила и даже умела складывать числа. Родители ее не знали никаких особых забот, никакого детсада с коллективными инфекциями и плохим питанием, потому что Ася Наумовна не могла допустить подобных ужасов и ушла на пенсию. Левка, со слов Тани, вкалывал как бешеный, вел целую группу частных учеников, ездил на какие-то платные домашние концерты, бесконечно пилил на своей скрипке – и дома, и на даче, и почти сразу после окончания института, к великой гордости семьи, был принят в Оркестр радио и телевидения на полную ставку.

– Представляешь, сам Юрий Силантьев тоже учился у Ямпольского, он сразу выбрал именно Левку, одна школа! Ничто не бывает напрасным, правда?

Не хотелось огорчать Таню, но Левкино неуместное трудолюбие раздражало Ольгу не меньше его наглых романов. Гробить вечера на учеников и концерты в чужих домах? Лучше бы сходили с Таней в Политехнический, послушали, как читают молодые поэты. Интересно, кто им больше понравится? Впрочем, и так ясно! Левка сразу выберет Вознесенского. Что-нибудь самое страшное и непонятное: «Я – Гойя! Глазницы воронок мне выклевал ворог, слетая на поле нагое…». Почему он читал так странно, раскачиваясь и подвывая, почему слушатели безумствовали, хлопали до одури? Или все немного сошли с ума, или она сама чего-то не понимала? Разве можно сравнить с Евтушенко?