Эффект Сюзан

В левой руке Оскар держит маленькую сетчатую коробочку, объемом не более нескольких кубических сантиметров. Он медленно погружает правую руку в рой, и вот она уже там по локоть. Потом он вытаскивает руку, между большим и указательным пальцами у него пчела, которая в два раза больше остальных. Это пчелиная матка. Он кладет ее в коробочку, медленно подносит коробочку ко рту и наклоняется к рою. Кажется, что единый пчелиный организм протягивает к нему свои тонкие ложноножки, затем вся живая масса перетекает на его лицо, покрывая его целиком — лоб, глаза, нос, рот, и свисая с подбородка, как черно-красная окладистая борода.

Он сидит неподвижно. Даже здесь, где я стою, по другую сторону двойной рамы, я слышу гул, исходящий от бесчисленных насекомых, низкий, как звук турбины. И чувствую мощную энергию роя.

Минуты на три он замирает, устанавливая контакт с душой роя, облепившего его лицо. На границе между полной жизнью и мучительной смертью.

Потом он медленно поднимает правую руку, осторожно открывает рот, вынимает коробочку, достает пчелиную матку и кладет ее обратно в улей.

Под действием биологического магнетизма рой устремляется за ней, сначала несколько пчел, затем к ним присоединяются другие, а потом и вся живая масса сползается в деревянный ящик. Несколько пчел на мгновение задерживаются над отверстием. Оскар ждет, не двигаясь, но вот и они заползают в улей, а он медленно закрывает крышку.

Он выпрямляется довольный собой, возвращаясь из другого мира в наш будничный. И тут он замечает меня. Нас разделяет полметра, между нами стеклопакет.

2

Когда у меня впервые удается хлеб, я несу его к нему. Сама не понимаю почему. Я нахожу его в лаборатории, он точит нож. Лезвие закругленное, серповидное, он точит его цилиндром из белого керамического материала, тусклого, как неполированная слоновая кость. Хлеб завернут в кухонное полотенце, я кладу его на стол рядом с ним.

И замираю на несколько минут, наблюдая за тем, как виртуозно он точит. Движения неторопливые, но при этом быстрые, экономные, один раз он проводит по лезвию большим пальцем. А потом прислоняет лезвие к ногтю под углом в девяносто градусов и осторожно нажимает на ноготь. Отрезает завиток кератина. Нож его острее бритвы.

— Окулировочный нож, — поясняет он. — Очень важна чистота среза.

В последующие недели я наблюдаю, как педантично Оскар занимается прививками растений. Иногда я нахожу его в лаборатории, иногда — у рабочих столов в теплицах. Случается, что я задерживаюсь и смотрю за его работой. Он делает прививки на саженцах, по виду — тропических деревьев. Они чешуйчатые или мохнатые, как пальмы. Здесь жарко и влажность почти сто процентов. Друг с другом мы не разговариваем — разве что уточняем что-то по нашим спискам.

Нам привозят все продукты, которые мы заказываем. Через два месяца совершенно неожиданно, без каких-либо объяснений, привозят книги для Харальда.

Первого марта на десять дней возникает иллюзия, что наступила весна. Внезапно начинает пригревать солнце, за три дня снег исчезает, остаются лишь сугробы в тени деревьев, на пятый день море освобождается ото льда, через неделю лед в бухте ломается.

Однажды утром я захожу в воду, и там, где вода уже выше колен, окунаюсь, а потом выбираюсь на мостки перед нашим домом, растираюсь полотенцем и сижу голая на солнце, прислушиваясь к тому, как жадно моя кожа впитывает свет.

На следующий день я наблюдаю, как Оскар плавает.

Я прихожу раньше, чем обычно, словно надеясь что-то узнать, расширить заданные узкие рамки. Хутор стоит у воды, и когда я приближаюсь к нему, то вижу Оскара.

Он по меньшей мере в сотне метров от берега, температура воды, должно быть, около нуля, сначала я думаю, что это тюлень, но потом понимаю, что это он.

Он плывет баттерфляем. Мне казалось, ему под шестьдесят, но движения его плавные и сильные.

Я застываю на месте, очарованная красотой этих движений. Не понимаю, как он может так долго находиться в ледяной воде. Ухожу только когда вижу, что он приближается к берегу.

Когда я складываю продукты в рюкзак, он заходит в подсобное помещение. В руках у него фотография. Черно-белая, снимок сделан с воздуха, наверное метров с двадцати, с маленького самолета, тень которого падает на землю. Виден угол какого-то здания. За границами тени стоят три человека: двое мужчин и женщина. Они смотрят вверх. Женщина явно встревожена. На одном из мужчин светлая шляпа с широкими полями, он старше остальных. На втором — серый костюм с жилетом. Мое тело пронизывает боль. Это он заталкивал меня в машину. Но на снимке он гораздо моложе, похож на большого мальчика.

Оскар молчит. Ждет, что я скажу.

Я возвращаю ему фотографию.

— Ты физик, — говорит он. — Что у них под ногами?

Я качаю головой.

— И кто эти люди?

Я снова качаю головой.

— Где это снято? — спрашиваю я.

Он убирает фотографию в потертый бумажник.

— Пустыня Калахари.

— Когда?

— В семьдесят седьмом.

Он поворачивается и уходит.