Ефим Сегал, контуженый сержант

-    Ха-ха-ха! - неприятно, с хрипотцой рассмеялся Красницкий. - Ну зачем же так грубо - «баран»! Тур - куда благозвучнее... Итак, Ефим Моисеевич, поясню напрямик, без обиняков. - Он почему-то воровато огляделся по сторонам, встал, опустил жалюзи на окнах. - Так удобнее, - сказал негромко, - слишком сильно светит солнце, глаза режет... Ну-с, брат, рискую повторяться, но... кончается антракт - начинается контракт, в полном смысле любимого мной делового слова, тем более, что нам с вами и надлежит в данный момент заключить некий контракт. - Красницкий передал Ефиму стопку бумажных полос, на которых типографским шрифтом были напечатаны какие-то стихи. - Читайте, ликуйте! Сие - типографский набор вашего «Котенка усатого».

Ефим вспыхнул, сердце его учащенно забилось радостью, гордостью, он жадно принялся читать гранки своей сказки... Так это же почти книжка! Неужели сбылось?

-    Прочли? - спросил Даниил Борисович. - Так, теперь, если надо, сделайте соответствующие поправки и подпишите каждую гранку.

Никаких ошибок в тексте Ефим не обнаружил... Может быть, они и были, но литератор-дебютант от избытка чувств их не заметил.

-    А дальше? - спросил он Красницкого, позабыв в этот час обо всех горестях - личных и глобальных. - Когда моя книжка появится в киосках, в магазинах?

Красницкий многозначаще, цепко смотрел на него.

-    Это зависит в настоящее время только от вас, товарищ молодой автор, от вас.

-    То есть как от меня?

-    Сейчас поясню. - Красницкий откинулся на спинку старинного кресла, насупил брови, отчего взгляд его стал еще цепче. — Сколько вы полагаете получить чистого гонорара за свой гениальный труд? - осведомился тоном, заставившим Ефима съежиться.

Но, ни о чем еще не догадываясь, он, собравшись с духом, ответил:

-    Тысяч двадцать восемь, пожалуй, после вычета налогов.

-    Правильно, молодчина, считать умеете... Так вот, - Красницкий, словно пантера на жертву, сделал выпад в сторону Ефима, - напишите расписочку на полную сумму, то есть на тридцать тысяч рубликов. И тотчас же, из этого несгораемого шкафчика, - Ефим только теперь заметил небольшой несгораемый шкаф позади Даниила Борисовича, - получите восемь тысяч наличными плюс ваши расписочки на две тысячи рубликов.

-    Как?! - вырвалось у Ефима. - А остальные две трети?

-    Младенец, - пренебрежительно хмыкнул Красницкий, - честное слово, младенец! Придется растолковать: треть - мне, треть - директору мастерских... А ты как думал, дорогой? - Красницкий перешел на «ты». - Мы что, по-твоему, постники? Манной небесной прикажешь нам питаться или на зарплату кишки высушивать?.. Дурачок ты, Сегал, я еще в ресторане заметил, да сам себе не поверил. Ведь ты - еврей, еврей, черт тебя за бока возьми!.. Пиши расписку, не дури! Десять тысяч за твой «шедевр» - цена хоть куда! Пиши!

Будто дубинкой оглоушенный, опустив голову, сидел Ефим в мягком голубом музейном кресле. Загадка Красницкого перестала существовать, перед ним, вернее, над ним возвышался махровый хапуга, вымогатель, облеченный высоким званием издателя детской литературы... Как, оказывается, просто! До смешного просто! А Ефим и Надя, неглупые люди, журналисты, подозревая, правда, что-то неладное, никак не могли уразуметь, где собака зарыта. А собака-то едва присыпана землей... В эти минуты он больше негодован на себя, чем на Красницкого. Ведь с первой же встречи его опытные зоркие глаза и еще больше - сверхинтуиция - безошибочно предостерегали против Красницкого. И вместо бегства от него как можно дальше, попался-таки Сегал на крючок с сомнительной приманкой.

-    Обдумываешь, Сегал? — Даниил Борисович недобро улыбнулся. - Ну-ну. Я тебя не тороплю, послушаем твой ответ, поглядим, с извилинами твой мозг или гладкий, как ж..., извини за выражение.

Дабы окончательно раскрыть для себя игру Красницкого, Ефим, подавляя закипающее зло, спросил:

-    В будущем расчет со мной будет производиться подобным же образом?

-    Вопрос дельный! По существу. Вижу, мозг у тебя не совсем гладкий... Да-да, и за вторую, и за третью, и за четвертую сказку - никаких изменений. Правда, возможно варианты... А что, дурья твоя башка, двадцать, когда и тридцать косых в год на улице валяются? Где ты их задарма возьмешь? Где?.. В общем, не тяни резину, пиши расписку. Получишь деньги сей момент, без всяких вычетов, то есть, нет, за вычетом долга... Затем отправимся вспрыснуть контракт в ресторан... Не беспокойся, на этот раз за мой счет... Ну, как, по рукам?

-    Давайте, Даниил Борисович, мои расписки и восемь кусков наличными, - сказал Ефим развязным тоном на жаргоне Красницкого. Решил пошутить? Нет, не до шуток ему было: предательский уголек разгорался внутри, подступал к горлу.

Красницкий повеселел, жесткие губы его изобразили нечто вроде улыбки.

-    Давно бы так! - Он достал из стола ключи от несгораемого шкафа. - Теперь я вижу перед собой не мальчика, но мужа! Молоток! - Положил рядышком с собой Ефимовы расписки, отсчитал нужную сумму, то и другое накрыл чугунной пятерней. - Ну, брат, пиши новую, на тридцать тыщ!