Ефим Сегал, контуженый сержант (СИ)

Дубков искоса, из-под седых бровей бросил на Ефима укоризненный взгляд, покачал большой головой.

-    Ишь ты, подишь ты! Какой вы прыткий! Знаете какая за ним рать? Тронь - руки-ноги обрубят!

-    За настоящим Наполеоном не такая рать стояла, - возразил Ефим, - и то его - французы с трона спихнули.

Дубков призадумался. Потом как-то неопределенно, словно виновато, вполголоса сказал:

-    Так то ж французы! - Тут же оглядел опасливо Ефимовых соседей по палате, слышавших разговор, грузно поднялся с табуретки, нарочито громко произнес:

-    Ну, браток, поправляйся! Не буду тебя больше утомлять. Ежели не против - наведаюсь еще.

-    Приходите, буду рад.

Ефим смотрел вслед Дубкову. Вот и этот честный русский человек все видит, все осознает, возмущается, но тоже предпочитает молчать и терпеть. «Так то ж французы» -звучала в ушах Ефима фраза, сказанная им с такой горькой приниженностью!

«Наполеон из полуподвала...» Выйду из больницы, займусь им, подумал Ефим, и не только им... И тут же остудил себя: опять стычка с Великановой? Без Гориной? Впредь ты - один на один с подопечными инструкторами райкома. С самой Великановой в придачу... Смирновский? Будет рад-радехонек дать увесистого пинка «спецу по подножкам и уколам». Итак, выбор у тебя, Сегал, невелик: либо капитулировать, перестать быть самим собой, либо, несмотря ни на что, продолжать действовать в свойственном тебе духе, а там - чему быть, того не миновать...

А что готовит ему день грядущий в личной жизни? Тут мрак неизвестности еще беспросветнее. Клава Серегина потеряна для него безвозвратно. Он смирился с этим еще весной 1944-го. Замелькала на его сердечном горизонте Тиночка Крошкина - мещаночка до мозга костей. Не любил он ее, а почему-то волочился. Изъяви она согласие, стали бы мужем и женой на его беду да на ее горе. Как хорошо, что их пути так и не сошлись! Ефим с облегчением вздохнул.

Потом судьба послала ему новое любовное испытание — Розу Гофман. Здесь уж, кажется, ничто не могло помешать счастливому бракосочетанию раба Божия Ефима Сегала с хорошей дочерью его родного еврейского народа Розалией Гофман. Он понравился ей, она понравилась ему. Казалось, дух покойной матери Ефима сжалился над великомучеником сыном, открыл ему врата в земной рай, казалось, ничто и никто не может тому встать на дороге... Но Ефимова дорога, предуказанная заранее и свыше, видно, не вела в уютный дом на тихой улочке, к богатой, благополучной семейной жизни с супругой-еврейкой, с будущими их детьми, которые продолжили бы род Израилев...

Откуда, в самом деле, взялась на его голову в тот памятный день красивая молодая женщина Лида, отпустившая ему полной мерой любовь земную, заставившая его усомниться в возвышенной, неземной любви к Розе? И он, уже готовый протянуть руку Розе, задержал ее на полпути. Но не окончательно...

Вдруг заболевает Надя Воронцова. Он идет проведать сотрудницу. Что тут такого? Но по какой-то неведомой ассоциации в его памяти всплывает увиденный в далекие годы детства крохотный цыпленок, беспомощный, одинокий, голодный. Заболевшая Надя чем-то необъяснимо похожа на того несчастного птенца. Что-то дрогнуло тогда в сердце Ефима, что-то зародилось. «Надя, Надя, - шептал неслышно Ефим, - кто ты, что ты для меня? Надя - чужая, офицерова невеста?»

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Часть II СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ Глава первая

Выписался Ефим из больницы в разгар весны. Прихрамывая, опираясь на палочку, явился на работу за несколько дней до закрытия больничного листа. Надоело безделье, и, к его удивлению, соскучился по сотрудникам. Так, по крайней мере, он думал. И сам себя обманывал: его влекло к Наде Воронцовой, и только ее он спешил увидеть. Раза два она, вместе с Алевтиной и Анфисой Павловной, навестила его в больнице, была общая беседа о том, о сем, а по сути - ни о чем. Во время второго посещения она весело сообщила: «Теперь совсем скоро я уеду, возможно, мы с вами больше не увидимся. Желаю вам хорошего здоровья, многих удач, вы этого стоите... Пожелайте и вы мне счастья в замужестве».

Вполне обычные в подобной ситуации слова почему-то больно ударили Ефима в самое сердце. Как? Надя и впрямь выйдет замуж за того фронтового офицера? Исчезнет навсегда? Он не хотел с этим смириться... не мог...

Еще не дойдя до редакционной двери, Ефим напряг слух, надеясь услышать звонкий Надин голос. Но из редакции доносился лишь приглушенный дробный стук пишущей машинки. С тревогой и надеждой открыл дверь и - о, радость: увидел ее, Надю, за рабочим столом. Она обратила к нему спокойный безразличный взгляд, но тотчас глаза ее потеплели:

- А! Фима, здравствуйте! - обрадованно заулыбалась она. - Выздоровели? Поздравляю, мы о вас уже соскучились...

-    А вы еще не уехали? - задал он глупый вопрос.

-    Как видите, - рассмеялась она.

В комнате находились Анфиса Павловна и Алевтина.

Сегал, здгаствуйте! Явился, как с неба свалился, — на свой лад приветствовала его Пышкина.

-    Привет, Фимуля! - заблестела васильковыми глазами Крошкина, а блеск был холодным, голос неискренним.