Ефим Сегал, контуженый сержант

– Знакомьтесь, – сказал Гапченко, – Софья Самойловна Адамович, мой заместитель. Это наш новый сотрудник, Ефим Моисеевич Сегал.

Софья Самойловна села рядом с Ефимом, спустила с головы на покатые плечи белый пуховой платочек, обнажив мелковолнистые, чуть седеющие каштановые волосы. Темно-серыми глазами быстро осмотрела Ефима с головы до ног. Ее смазливое, типично восточное лицо, кроме угодливости, ничего не выражало.

– Я, Соня, поясняю нашему новому сотруднику, – обратился к ней Гапченко, – что техническую работу у нас есть кому делать. – Ну, хотя бы тебе.

– Конечно, – согласилась Софья Самойловна, замигав короткими ресничками и придав лицу на этот раз выражение особой деловитости.

– А Ефиму Моисеевичу, как классному журналисту, – Ефим опять отметил про себя тон, которым это было сказано, – придется поставлять материал, разбирать поступающие в редакцию сигналы и еще кое-чем заниматься… Ну, допустим, возникнут непредвиденные обстоятельства…

– Конечно, – подтвердила Софья Самойловна.

– Знаешь, Соня, Сегалу не понравился опус Крошкиной о нем и его смене. Давай поручим ему, – глядя на Ефима с полуприкрытым подкусом, предложил Гапченко, – написать очерк страничек на десять о Радужине и его бригаде.

– Конечно, – снова согласилась Софья Самойловна.

– Не возражаете? – обратился редактор к Ефиму.

– Вообще-то мне больше по душе критические материалы, посложнее да позаковыристее…

Редактор переглянулся с заместителем.

– Хорошо, тогда поручим вам разобраться в работе комбината питания. Жалоб на него, письменных и устных, мы получили немало. Несколько раз выступали, правда поверхностно, эффекта никакого. Попробуйте, Ефим Моисеевич, чуть потеплевшим голосом сказал Гапченко, – поглубже вникнуть в этот вопрос, дадим вам на это неделю. Хватит?

– Конечно, хватит, – определила Софья Самойловна, хотя вопрос к ней совсем не относился.

– Не знаю, – сказал Ефим, – на деле видно будет: может быть, хватит, а, может быть, и нет.

– Добро, – заключил Гапченко, – значит, примерно через неделю статью ко мне на стол.

Глава тринадцатая

Из материалов, помещенных в газете «Все для победы» за 1944 год о комбинате питания, Ефиму удалось узнать немногое. В одной из заметок говорилось об антисанитарии в столовой, в другой – об осколке стекла в каше, поданной рабочему, в третьей – рабкор жаловался на значительное уменьшение порций дополнительного питания. Пожалуй, все. А вот анонимное письмо, недавно полученное редакцией, заинтересовало. Неизвестный автор сообщал: «Работники столовой, особенно повара, уходят через черный ход с брюхатыми сумками. Факт – продукты воруют, проверьте, сами убедитесь…»

Все может быть, подумал Сегал. Он вспомнил, как еще до войны ему, корреспонденту городской газеты, приходилось писать о так называемых точках общепита. И даже тогда, когда в московских продовольственных магазинах и на колхозных рынках и в мясе, и в рыбе, и в прочей снеди недостатка не ощущалось, да и цены были божескими, некоторые заведующие столовыми, буфетами, повара и шеф-повара – воровали, с разным размахом, но воровали.

Можно себе представить, думал Ефим, сколько жуликов расплодилось и что они вытворяют теперь, в войну, когда каждый кусок мяса, хлеба, масла – на вес золота! А, главное, когда и силы, и внимание народные сосредоточены на фронте. Не до контроля за общепитовцами: есть дела поважнее!.. Жуликам раздолье в такой обстановке.

* * *

Комбинат питания, или фабрика-кухня, как гласила вывеска, оказался довольно крупным и сложным предприятием. В. разных его службах было занято более двухсот человек.

Для начала, прикинул Ефим, надо узнать, сколько расхитителей поймано и обезврежено на комбинате за годы войны, кто именно. Он задал эти вопросы заведующей бытовым сектором завкома профсоюза Елене Пантелеевне Лисичкиной. Цветущая, полногрудая дама с чуть седоватым перманентом озадаченно посмотрела на Ефима и в свою очередь спросила:

– Вы откуда будете, молодой человек?

– Я представился вам: из редакции, новый сотрудник.

– А мне показалось, из милиции, – недоуменно пожала плечами Лисичкина. – Какое дело редакции, кого поймали, кого посадили на комбинате… Мы, завком, и то этим: не интересуемся и вам не советуем. На это есть прокурор, милиция…

Небольшие карие глаза ее были поразительно схожи с глазами Яшки-кровопийцы. Она то и дело отводила их в сторону, избегая встречи с тазами Сегала.

– А как, на ваш взгляд, кормят в столовых комбината? Это уж, надеюсь, дело завкома, а не милиции?

– Ну… – не сразу ответила Лисичкина, – как кормят, так кормят… Обыкновенно. Время военное, не до разносолов, сами понимаете, товарищ корреспондент.

– Так-то оно так, – возразил Ефим, – но, по-моему, кормят очень плохо даже для военного времени. Мне комбинатовские угощения прекрасно известны: я полгода на них живу. Сказать честно, они у меня поперек горла стоят. Вероятно, и вы питаетесь в заводской столовой? Каково ваше личное мнение о ней?

– Я человек больной, – страдальчески проговорила Лисичкина, – поэтому дважды в день пользуюсь диетпитанием.