Ефим Сегал, контуженый сержант

«Можете не продолжать! – снова перебил Ованесов не то строго, не то угрожающе. – Я – солдат партии и знаю, что она всегда права. Печать наша партийная, и коль вы пришли в наш большевистский журналистский стан – Стам нибудьте любезны!.. А иначе… По-дружески, как отец, говорю: с такой установкой в нашей печати не удержаться…»

Таков был второй урок, преподанный молодому журналисту. Однако согласиться с Розенбаумом и Ованесовым, бросить газетную работу Сегал считал своего рода бегством с поля боя.

Позже, когда стал штатным корреспондентом городской, потом и центральной газеты, он встретился и познакомился лично с подлинными газетчиками-бойцами, бессребрениками, бесстрашно атаковавшими пером своим всякую нечисть в новом обществе. Однако журналистский ренессанс в стране продолжался недолго. Незабываемый тридцать седьмой год сильно проредил ряды подлинных журналистов: были сотни – уцелели единицы… И среди них, верно, судьбой и Всевышним хранимый, Ефим Сегал, хоть и не именитый…

Глава двенадцатая

Затянувшаяся, изрядно надоевшая осень с ее нудными моросящими дождями и пронизывающими жесткими ветрами, внезапно и разом кончилась. Исчерпавший себя ноябрь, казалось, по волшебству свежим морозцем осушил насквозь пропитанные влагой московские улицы и бульвары. По зимнему неярко светило низкое, негреющее солнце.

Именно в такое утро Сегал, принаряженный в свой единственный костюм и демисезонное пальто, по случаю приобретенное на барахолке, бодро шагал к новому месту работы, в редакцию заводской многотиражки «Все для победы».

О чем он думал в эти минуты? В общем-то ни о чем: все было передумано, взвешено и решено. Как бы там ни было, его основная профессия – журналист. Значит, перо в руки и за дело.

Он пришел в редакцию почти первым и застал там лишь худощавую, полногубую, с голубыми выпученными глазами женщину, как оказалось, машинистку. Ефим поздоровался.

– Здгавствуйте, – ответила она картаво, изучающе рассматривая Ефима, – вы наш новый соттудник Сегал, да?

– Как вы догадались?

– Очень пгосто – по фотоггафии в нашей газете. А то, что вы будете у нас габотать, знает вся гедакция. Меня зовут Анфиса Павловна, фамилия Пышкина, – представилась она. – Если хотите, можете почитать пока подшивку нашей газеты. – Она протянула Ефиму папку и неспешно затюкала на пишущей машинке.

Ровно в девять в редакцию вошел человек среднего роста, весь в сером: серая шапка, серое длинное пальто в елочку, из-под которого выглядывали широченные серые брюки. Он суховато поздоровался с машинисткой, глянул на Ефима, прошел в другую комнату и закрыл за собой дверь.

– Наш гедактог, – негромко, но значительно объяснила Анфиса Павловна, Федог Владимирович. Сейчас доложу ему о вас.

Через несколько минут она вышла от редактора и сказала Ефиму, что он может войти.

Не отрывая глаз от бумаг, редактор кивком указал на стул:

– Садитесь, товарищ Сегал, я сейчас.

Ефим внимательно вглядывался в его лицо – бледное, удлиненное. Раздвоенный подбородок указывал на упрямство и волю, тонкие крепко сжатые синеватые губы под длинноватым носом усиливали это впечатление.

Редактор неожиданно оторвался от бумаг, прямо посмотрел на Ефима. Сквозь толстые стекла роговых очков серо-стальные небольшие глаза глядели прокалывающе. Помолчав, редактор глуховато произнес тонкогубым ртом:

– Ну-с, будем знакомы. Гапченко Федор Владимирович. Зоя Александровна Горина, кажется, все мне о вас сообщила. Да и в материале Алевтины Михайловны многое сказано… Так что заочно я с вами вполне знаком. Кстати, как вам понравился ее репортаж?

У Бфима чуть не вырвалось: ремесленная стряпня. Но начинать с этого он посчитал неудобным, ответил дипломатично:

– Материал как материал… думаю, следовало бы его подать, как вам сказать, несколько деловитее, что ли…

– Имеете в виду – квалифицированнее?

– Пожалуй, так…

Правая щека редактора передернулась, будто змейка пробежала снизу вверх по ней.

– Я понял вас. Алевтина Михайловна как журналист слабовата… весьма. Да и все мы тут не очень… Вы специалист в газетном деле, вот и покажите нам класс… Мы с удовольствием поучимся.

Ефим насторожился: «Встречает не с цветами! Упрям, с апломбом. Работать с ним вряд ли будет легко».

– Вам, конечно, известны обязанности ответственного секретаря? – спросил Гапченко, не услышав ответа Ефима на свои последние слова.

– В основном, да: макет, верстка, типография…

– У нас не совсем так, – поправил редактор. – Наша газета выходит пять раз в неделю: четыре раза на двух полосах и один – на четырех. Пишущего народа в редакции – раз, два и обчелся. Предприятие у нас огромное, уйма подсобных служб – дел невпроворот, скоро сами убедитесь. Ответственным секретарем вы будете скорее формально, мы пригласили вас на освободившееся место как рабочую пчелу – делать мед, можно и горький. А техническую работу…

В кабинет вошла женщина средних лет, полноватая, чуть ниже среднего роста. Поздоровалась, повесила свое пальто рядом с пальто редактора.