Эфирное время

Павлика в экипаже графини привезли к ней в дом. По дороге он тихонько постанывал, но сознания не терял. Молния была ни при чем, просто он споткнулся о большой камень, упал и раздробил колено. Однако графский лекарь немец Риббенбаум, осмотрев мальчика, сообщил, что, кроме повреждения ноги, есть еще несомненные признаки воздействия природного электричества. Ребенок пострадал от молнии, и наилучший способ лечения — закопать его на несколько часов в сырую землю.

— Се терибль! Се де ла барбари! — ужаснулась графиня. — Повр анфан! Же не ле перметре па! Я нье позьволью мучить ребьенка! — и стала горячо спорить с доктором, проявляя при этом удивительные познания в медицине.

На шум явился граф. Он тут же узнал Павлика и рассказал, что именно этот мальчик год назад нашел на прииске первый алмаз.

— О, мон дье! Анпосибль! — воскликнула графиня. — Се ле гарсон ки а трове ле дьямон!

Закапывать в землю Павлика не стали. Графиня решила сама заняться его коленом, приказала принести нутряного сала, винного уксуса и душистой соли.

— Кес ке тю а? — ласково спросила она, заметив холщовый мешочек у него на груди. — Пюи ж ле вуар?

— Ваше сиятельство, это… это бабушка от сглазу привязала, — испуганно зашептал Павлик.

— Кес ки э ариве а во зье? Чтьо у тьебя с глязам?

— Глаза у меня здоровые. Это, ваше сиятельство… — Павлик не знал, что сказать, готов был заплакать и вдруг выпалил красивое французское слово:

— Сувенир! Это сувенир, сударыня!

— О, сувенир! — обрадовалась графиня. — Пьюи же ле вуар? — она подцепила ногтем грубую нитку, которой зашит был мешочек.

— Me се ле дьямон! Это алмаз, и такой крюпний! Ти у краль дьямон на прииск?

— Нет, ваше сиятельство. Я не крал. Его наша курица снесла! — сообщил Павлик, безнадежно, горестно всхлипнув.

— Ла пуле? Анпосибль!

В качестве экспертов и судей были немедленно призваны граф, минералог Шмидт, графский управляющий господин Брошкин. Шмидт, осмотрев кристалл, заявил, что в камне не менее сорока карат, чистота удивительно высокая, нет никаких изъянов, а что касается истории с курицей, то это похоже на правду.

Куры питаются твердым зерном. Камни в их желудках способствуют пищеварению, поэтому им нравится клевать камни, все равно какие.

Этим пользуются рабочие, чтобы выносить камни с приисков. Один ученый коллега рассказывал господину Шмидту историю о том, как «куриное» воровство процветало на знаменитом изумрудном прииске Чивор в Колумбии. Рабочие-индейцы. попросили разрешения брать с собой на работу по несколько курочек, якобы для того, чтобы подкармливать их остатками пищи. Несушки мирно паслись на прииске, до тех пор, пока один из надзирателей не обратил внимания, с каким аппетитом птички склевывают камни. Группу рабочих, которая в тот день отправлялась с прииска домой, задержали, птичек выпотрошили. Их желудки были набиты отборными изумрудами.

— Ла пуле! Се манифик! — воскликнула графиня.

— Почему вы не предупредили об этом раньше, месье? — недовольно спросил граф минералога.

Павлик Попов с перевязанным коленом и с десятью рублями за пазухой был отправлен домой, в деревню. Графиня решила, что среди ее коллекции драгоценных камней этот алмаз — самый интересный, у него забавная и таинственная судьба. Таким алмазам принято давать имена. Сначала она хотела назвать его «Ла пуле» — курица, но потом решила, что это звучит грубо, и лучше будет назвать камень в честь мальчика — алмаз Павел.

Граф распорядился, чтобы ни одной курицы на территории прииска не было, а минералог Шмидт записал эту историю в своем дневнике.

* * *

Наташа ждала звонка в дверь, как выстрела в спину, расхаживала по квартире, из комнаты в комнату, из угла в угол, словно искала место, где можно спрятаться от следователя, который сейчас придет. Она не была готова к разговору, панически боялась ляпнуть лишнее. Следователь непременно окажется мерзавцем, безжалостным роботом, для которого главное — поскорее передать дело в суд, и совершенно безразлично, что будет с Саней в тюрьме, что будет с ней и с их ребенком. А как же иначе? Он ведь представитель государства, а от государства, как известно, ничего хорошего ждать не приходится.

Она не замечала, что до сих пор не сняла сапоги и куртку. Ее сильно знобило, хотя в квартире было очень тепло.

«Я не должна говорить про Мухина, — стучало в голове, — возможно, они с Саней сообщники. Вдруг он просил меня позвонить Мухину именно потому, что они — сообщники, и Вова должен меня проинструктировать насчет разговора со следователем? О, Господи! Но тогда я тоже сообщница? Я что, правда думаю, будто мой Саня мог убить человека?»

Она застыла посреди комнаты, уставилась в зеркало, висевшее над диваном, и в первый момент себя не узнала. Бледное, даже с каким-то голубым оттенком лицо, красные, совершенно сумасшедшие глаза, красный распухший нос, растрепанные волосы. Настоящая ведьма. Жена убийцы. Сообщница.