Егерь

– Если я не расторгну помолвку и не отправлю Роден с матерью, Сомери расскажет Вселенной наш семейный секрет.

Стефан перевел взгляд на Роден.

– Я все знаю, – кивнула она.

– Он не виноват, – произнес Стефан. – Это наш дядя…

– Я же сказала, что все знаю, – она выдохнула дым и улыбнулась. – Но остальным этот секрет лучше не открывать. Олманцы – консервативный народ. Они размажут авторитет Императорской семьи по полу и еще нагадят сверху. Этого нельзя допустить. Поэтому сегодня на приеме Зафир объявит о расторжении помолвки, а я улечу с мамой на Сую. Лететь четыре дня. За это время вам придется придумать план и дать мне знать, что вы надумали, – она затушила елотку и подошла к кофемашине.

Поставила кружку, налила кофе, насыпала сахар. Поражало ее спокойствие. Сафелия такого спокойствия Роден еще не видела. Как будто кто-то накачал ее транквилизаторами или переселился в ее тело. Ни борьбы, ни вызова, ни даже емкой фразы… Одно смирение. Уж чего-чего, а смирения в Роден не было никогда.

– Поехали домой, – Стефан направился к двери. – Нужно поспать хоть пару часов. Потом будут пресс-конференции и прием. Да и родители твои прилетят после обеда…

– Не хочу в резиденцию, – Сафелия поплелась следом за Стефаном. – Там я точно не усну.

– Поехали в квартиру.

– Только я первая в душ.

– Можем вместе ванную принять.

– Боишься, что я усну и утону?

– Лучше перестраховаться.

Их голоса стихли. Хлопнула входная дверь. Роден и Зафир остались одни.

– В четыре назначена встреча с моей большой семьей и родителями Сафелии, – произнес он. – Начало приема в восемь вечера. Я заеду за тобой в семь.

– Значит, на встречу с семьей меня не пригласили, – улыбнулась Роден и отпила кофе.

– На этом настоял Фуиджи, – оправдывался Зафир. – Мы поговорим, и я улажу все неприятности.

– Я сама могу ответить за себя и свои поступки перед Фуиджи, – Роден присела за стол.

– Тебе он не поверит. Послушай меня и сделай, как прошу, – он протянул к ней руки, чтобы обнять. – Пожалуйста, позволь мне все уладить самому.

– Поступай как считаешь нужным, – она отстранилась и закурила новую елотку.

– Роден… – позвал он.

– Что?

– Мы должны поговорить об этом.

– Ты о секрете? – она отпила кофе и затянулась, так и продолжая сидеть к нему спиной.

– Да, о нем, – Зафир уронил руки и отошел в сторону.

– Что ты хочешь услышать? – Роден поставила кружку и повернулась к нему лицом.

– Правду, какой бы она ни была.

– Я хотела тебя убить, – она глубоко затянулась и выдохнула. – Взяла бы пистолет и прострелила твою грудь. Вот здесь, – она указала пальцем на свое сердце. – Сейчас об этом так легко говорить… Но ведь мы оба знаем, что у меня не хватило бы сил спустить курок… И я проявила слабину. Я позвонила Назефри. Ни она, ни Камилли никогда об этом разговоре не узнают. А потом Сова запустил «тараканов», и вся группа услышала часть твоей беседы с Красавчиком. Я развернула корабль и полетела к тебе. Остальную историю ты знаешь. И все-таки покойный Император Науб оказался менталистом? – спросила она, затягиваясь вновь.

– Он планировал заговор. Хотел убить Стефана и Эсту. Он воспользовался моей влюбленностью в Назефри и…

– Вывел тебя и сестру из игры, – закончила мысль Роден.

– Я узнал об этом только три года назад. О том, что он воздействовал и почему я смог…

– Когда ты пытался покончить с собой? – напрямую спросила она.

Зафир опустил глаза.

– Полгода назад.

– Пистолет?

– Да.

– Почему не выстрелил?

– Подумал о том, какую травму причиню остальным этим трусливым поступком.

Роден кивнула.

– Поэтому ты без труда вжился в роль пациента доктора Ситен?

– Наверное, – пожал плечами Зафир.

– Я скажу тебе это один раз и повторять никогда не буду.

Он поднял на нее глаза.

– Ты такая же жертва изнасилования, как и Назефри. Как Сафелия. Как я. Всепрощение – это бред. Ни один из нас никогда не простит своих насильников. Просто Назефри знает, что насиловал ее не ты, а ваш дядька. Ты же винишь в изнасиловании себя. Из-за этой вины ты постоянно задаешь себе вопрос: способен ли ты на подобное зверство? Вопрос не имеет смысла, Зафир, потому что ты вряд ли на него когда-нибудь ответишь. Никто из нас на самом деле не знает, на что мы способны. Кем бы стал Красавчик, не попадись он в руки своей тетки? Кем бы был мой покойный муж, если бы вырос в другой семье? Кем бы была сейчас я, если бы не повстречала его?

– Не сравнивай себя с ними, – повысил тон Зафир.

– Есть кое-что, чего ты обо мне не знаешь, – она натянуто улыбнулась и выдохнула дым. – Мы те, кто мы есть, Зафир. Я называю себя Егерем, но на самом деле я такой же зверь, как и ты, как все те, на кого мы с тобой охотимся. Поэтому мы с тобой делаем нашу работу лучше, чем другие. Я – серийный маньяк-убийца, который охотится на других маньяков-убийц. Я – такой же социопат, как и они. А кто ты, Зафир? Ты знаешь, кто ты?

Зафир смотрел на нее и молчал.

– Я считала, что ты не откажешься от меня из-за какого-то секрета, каким бы страшным он ни был. Теперь знаю, что из нас двоих из-за этого секрета от связи откажусь именно я.

– Ты бросаешь меня? – обреченно спросил он.

Она затянулась и выдохнула дым.