Егерь

Чем больше она примеряла, тем сильнее у Зафира кружилась голова. Не то от альзетера, которого он порядком набрался, не то от вызова, который она бросала ему здесь, в этом магазине. Достоинству, с которым она демонстрировала откровенные наряды, можно было только позавидовать. Выдержку, которую демонстрировал Зафир, глядя на нее в этих нарядах, больше на прочность проверять не хотелось. Стояк в штанах скрывал только плащ, который Зафир предусмотрительно не снял. А потом она надела пояс с подвязками, черные чулки и шелковый полупрозрачный пеньюар.

– Мы берем все. А это не снимай, пожалуйста. Так и пойдешь.

Роден вскинула бровь.

– Милый, может еще что-нибудь из этой коллекции примерить? У них есть такие трусики, которые не нужно снимать…

– И трусы эти возьми, – кивнул он.

Девушки-консультанты вокруг вели себя невозмутимо. Хотя, им было явно не до смеха, в отличие от самой Роден.

Он вел ее на корабль очень быстро. Буквально тянул за собой. Как только трап закрылся, он бросил многочисленные пакеты и поволок Роден в свою каюту.

– Ты так сильно завелся, дорогой? – смеялась она. – Тебе не терпится?

Роден думала, что он трахнет ее на кровати или на полу, но он потащил ее в ванную. Поставил лицом перед огромным зеркалом и упер руки по ее бокам в раковину.

– Раздевайся… – попросил он, глядя на ее отражение.

Вот оно – ее уродство. Оно перед ней. Ее лицо – лишь маска. Уродство сокрыто внутри.

Роден расстегнула плащ и сбросила его.

«Ты такая красивая!» – шептал голос из прошлого. «Такая красивая!» Нет больше той красоты и никогда уже не будет. Уничтожить человека проще, чем убить личность в нем. Он уничтожил ее личность, оставив в живых это тело. И она не смогла его принять. Не смогла… принять…

– Я не могу, – прошептала Роден и попыталась отстранится от раковины, к которой Темный ее прижимал, но он не позволил.

– Смотри на себя, я сказал! – закричал он и она вздрогнула.

– Чего ты хочешь?

– Чтобы ты на себя смотрела.

– Так я не получу удовольствия…

– Правда? – он прижал ее к себе и коснулся рукой промежности. – Ты промокла.

– Я не могу.

– Тебя даже готовить не нужно, – он вошел в нее пальцем, скользя остальными по плоти.

– Я не смогу…

– Хочешь меня? – он склонился к ее уху в своем плаще и облизал мочку. – Хочешь меня? – язык заскользил по шее.

Роден повело.

– Сними плащ, – попросила она, глядя на себя в зеркале.

Темный отстранился и снял плащ. Снял с себя рубашку и штаны. Сбросил на пол трусы и все это отшвырнул ногой. Он остался стоять за ее спиной абсолютно голый, взирая на ее отражение, которое вело борьбу со своими демонами.

– Хочешь меня? – спросил он, наклоняясь к ее спине и целуя рубцы на разукрашенной коже. – Хочешь? – он погладил ее ягодицы и прижался с ним напряженным членом.

Краски вокруг давно обесцветились. Он стоял в окружении ее Тьмы и прикасался к свету, который она излучала.

– Хочу, – произнесла Роден, глядя на себя в зеркало.

– Расставь ноги.

Роден расставила.

– Шире.

Роден расставила еще шире.

– Руки на раковину.

Она уперлась руками в раковину.

– А теперь смотри…

Он просунул руки под пеньюар и погладил ее грудь. Потер ладонями соски и сжал их пальцами. Роден очень хотелось закрыть глаза от накатившей неги, но она продолжала смотреть. Бледные мужские ладони заскользили по цветной коже ее живота, ниже, ниже… Лобок, клитор.

– Смотри!

Роден встрепенулась и открыла глаза. Он склонился к ее шее и стал целовать. Он развязал завязки и снял с нее пеньюар. Ключицы, ямочки над ними, плечи, спину, ее ягодицы… Шершавый язык изучал ее кожу, губы ласкали изъяны. Пальцы поддели пояс чулков, проникая под завязки и поглаживая кожу. Они заскользили вниз к стопам и вернулись обратно. Как будто она красива… Как будто она прекрасна… Как будто желанна в этом мире…

Его голова оказалась между ее ног. Роден едва не закрыла глаза от предвкушения. Пальцы заскользили по плоти и его язык следом. Ее клитор – как печенье с жидкой начинкой… Он высасывал из нее начинку и смаковал у себя во рту. Она сейчас кончит. Она кончит сейчас. Короткий «о!» вылетел из горла. Она согнулась над раковиной, прерывисто хватая воздух. Существо в отражении показалось Роден слабым. Порочным, слабым и таким… …человечным… Она закрыла глаза.

– Смотри на себя! – крикнул он, нависая сверху.

– Не могу…

– Можешь! Ты все можешь! Смотреть! Хотеть! Трахаться и кончать! Все это подвластно тебе и твоей воле!

– А что подвластно тебе? – она повернула голову и взглянула на него.

– Только я сам, – ответил он и впился в ее рот.

Она подала бедра назад и потерлась о его возбужденный член. Воздуха стало не хватать. Он впивался в нее, лаская пальцами грудь, живот, бедра. Его руки везде и сразу. Их так много и так мало одновременно. Его язык в ней, ее вкус на губах, а ей все равно мало. Так же, как и ему.

Он оторвался от ее рта, упер руку ей в спину и заставил выгнуться.

– Только не закрывай глаза, – попросил он и вошел в нее.