Егерь императрицы. Гвардия, вперёд!

— Они у них фашинником прикрыты, — пояснял Цыган. — Раньше никак не разглядеть их было. А сегодня вал правили, вот и открыли. Большие орудия, на полупудовые гаубицы наши похожи. А вот тут у них, видать, пороховой склад для всего этого участка, — показал он на схеме. — Да, вот тут, левее проезда. Там перед фуражирским обозом крытая кожей повозка разгружалась, на какой боевой припас обычно возят.

Глядя, как уверенно и чётко вносит изменения на бумаге подпоручик, Цыган уважительно хмыкнул.

— Красота-а, Сергей Фёдорович, с такой-то вот картой и штурмовать легче. Сразу понятно, где свои батареи поставить, где колонной, а где россыпью лучше наступать.

— Ещё бы знать, что впереди за этим внешним валом, — вздохнув, проговорил Плещеев. — Никак туда не пролезешь, а ведь до городских предместий ещё версты три.

Караул из трёх егерей прошёл к укрытой ветками палатке, возле которой сидели командиры.

— Ваше благородие, мы с ночного секрета сменились, — доложился старший, темноволосый, коренастый егерь. — У нас за ночь два конных дозора поляков по дороге проехало, и вот совсем недавно обоз из десяти телег. Правда, девять дальше уехали, а одна встала. Чего-то там неполадки какие-то, что ли, у неё. Как из разговора поляков мы поняли. Старший обоза вроде сказал этим, которые с телеги, дескать, догоняйте или обратно возвращайтесь.

— Да и бог с ней с этой телегой, — отмахнулся Плещеев. — Отдыхайте. В ночь вам опять туда же заступать, — и продолжил разглядывать лежащую на коленях бумагу.

«Фуражирский обоз, телега с поломкой, два дня до отхода к русскому лагерю», — что-то такое крутилось в голове у Лужина. «…Ещё бы знать, что впереди за этим внешним валом», — всплыло сказанное Плещеевым.

— Фуражировать они будут дня три, — проговорил он, словно бы цепляясь за один из обрывков своих мыслей. — Три дня, три дня…

— Ты про что там, Фёдор Евграфович? — поднял на него глаза подпоручик.

— Да вот в голове всё крутится, Сергей Фёдорович, никак из неё этот малый обозец всё не выходит, — проговорил задумчиво Цыган. — Это ж фуражиры только через три дня к себе вернутся, а ежели телега с ними пропадёт, так до этого времени, выходит, никто её не спохватится?

— Ну да, — кивнул подпоручик, — а нам-то что с того? Ты их как языков, что ли, хочешь взять и расспросить? Так они знают всего-то ничего.

— Расспросить это само собой, вашблагородие, — почёсывая затылок, промолвил сержант. — Я вот что думаю, ежели фуражиров никто искать не будет, может, дерзнуть, да под их видом по Варшавскому предместью прокатиться?

— Это как? — удивлённо приподнял брови Плещеев. — Так первый караул же чужаков заподозрит? Не-ет, что-то ты пустое выдумываешь, Евграфович.

— Ну как же это пустое, Сергей Фёдорович?! — начал горячиться Цыган. — И ничего не пустое! Мы в своё время ещё в первую турецкую кампанию с их высокородием, с господином бригадиром под Журжей примерно такое же проделывали. Ещё и жирных языков ведь скрадывали. Ляксей Петрович тогда тоже, как и вы, в таких же вот чинах был. Прямо в крепость с ним мы заезжали. Главное — это как ляхи, таким же быть, на приметной телеге, ну и говорить, конечно, по-ихнему. У нас вон Ходкевич Семён, прямо истинный лях, как начнёт лопотать — ничем по говору от местного не отличишь.

— Хм, под видом ляхов проехать по внутренним укреплениям, — хмыкнув, задумчиво произнёс подпоручик. — Ну хорошо, а как же телега? Неужто выпускающий караул поляков её не признает? А в ней-то в это время уже ведь другие будут сидеть? Вот и попадутся!

— А если не в этот проезд, а в тот, что у самой реки, в тот, что южнее? — прищурившись, спросил Цыган. — В телегу тех же жердин закинуть, самим в одежду фуражиров одеться и прокатиться «под дурака»?

— Рискованно, конечно, — обдумывая только что услышанное, проговорил Плещеев. — Но если уж господин бригадир такое делал, что ж мы, хуже, что ли?! Только мне тоже придётся ехать, потом ведь нужно будет всё увиденное на бумагу перенести.

— Э, нет, ваше благородие, — покачал головой Лужин. — Самому мне придётся с Ходкевичем ехать. Я, конечно, не как вы, не так умел в этом деле, но кой-чему всё же научился. Сергей Фёдорович, — остановил он попытавшегося было возразить командира, — ну посмотрите вы на себя. Ну какой же из вас простолюдин? Да от вас, как ни наряжай в рванину, всё равно за версту дворянином тянет. Это только нам, людишкам из подлого сословия, такое под силу. У вас даже и взгляд другой, как бы вы его ни прятали. А руки? Вы на руки свои взгляните и на мои, — и он протянул свою мозолистую, натруженную ладонь.

— А если их сажей испачкать? — предпринял робкую попытку убедить сержанта Плещеев.

— Всё равно за простолюдина не сойдёте, — покачал тот головой. — Быстрее нужно решаться, ваше благородие, больше такого удачного случая уже не будет.

Через четверть часа починивших телегу фуражиров остановили вынырнувшие из-за кустов люди с ружьями. Они быстро и сноровисто обшарили телегу, скинули в обочину поляков, и перед ними предстал страшный человек со следами старого ожога на лице.